Он извинился, придумав на ходу не очень правдоподобное объяснение, затем, опустившись на свободное место рядом с хозяйкой дома, обвел взглядом присутствующих. Сидевший в другом конце стола Дориан вспыхнул от удовольствия и застенчиво кивнул ему головой. Напротив него восседала герцогиня Харли, удивительно уравновешенная и добродушная дама обширных, чуть ли не архитектурных пропорций, обычно определяемых, в случае женщин низшего сословия, вульгарным понятием "тучность"; герцогиня пользовалась в свете всеобщей и заслуженной любовью. Справа от нее сидел сэр Томас Бэрдон, член парламента и радикал в политической жизни, гурман и вольнодумец в жизни частной, ввиду чего он неизменно следовал известному мудрому правилу обедать с консерваторами, а досуг проводить с либералами. Соседом герцогини по левую руку был мистер Эрскин из поместья Тредли, весьма приятный и очень культурный пожилой джентльмен, однако крайне неразговорчивый, поскольку, как он однажды объяснил леди Агате, все, что он хотел сказать, было им сказано еще до тридцатилетнего возраста. Рядом с самим лордом Генри сидела миссис Ванделер, одна из давнишних приятельниц его тетушки, поистине святая женщина, но одетая настолько безвкусно, что ее впору было сравнить с молитвенником в дешевом скверном переплете. К счастью для него, соседом миссис Ванделер с другой стороны оказался лорд Фодел, в высшей степени интеллектуальный, но в то же время с посредственными способностями и совершенно лысый джентльмен средних лет, с которым она беседовала в свойственной таким добродетельным женщинам, как она, преувеличенно серьезной манере - непростительный, на взгляд лорда Генри, порок, от которого благочестивые люди не в состоянии избавиться.
- Мы говорим о бедном Дартмуре, лорд Генри, - обратилась к нему герцогиня, приветливо кивнув ему через стол. - Как вы считаете, он действительно собирается жениться на этой очаровательной молодой особе?
- Да, герцогиня. Я полагаю, она уже готова сделать ему предложение.
- Какой ужас! - воскликнула леди Агата. - Право же, кто-нибудь должен вмешаться!
- Я слышал из самых верных источников, что ее папаша в Америке держит галантерейную лавку, где торгуют сухими товарами, - с презрительным видом проговорил сэр Томас Бэрдон.
- А вот мой дядя, лорд Фермор, высказал предположение, что ее отец - поставщик свинины, сэр Томас.
- Сухие товары? А что американцы подразумевают под сухими товарами? - поинтересовалась герцогиня, в удивлении воздевая полные руки и делая ударение на слове "американцы".
- О, американские романы, - ответил лорд Генри, принимаясь за куропатку.
Герцогиню его ответ привел в совершенное замешательство.
- Не слушайте его, дорогая, - шепнула ей леди Агата. - Он никогда не говорит серьезно.
- Когда открыли Америку… - вступил в разговор член парламента от радикалов - и начал приводить скучнейшие факты из истории этой страны. Подобно всем тем, кто старается полностью исчерпать предмет своего красноречия, он гораздо раньше исчерпал терпение своих слушателей. Герцогиня тяжело вздохнула и решила воспользоваться своей прерогативой аристократки перебивать собеседников.
- Господи, лучше бы не открывали Америку! - воскликнула она. - Ведь из-за этих американок у наших девушек не остается никаких шансов выйти замуж. А это ужасно несправедливо.
- Кто знает, а может быть, Америку вовсе и не открыли, - задумчиво произнес мистер Эрскин, - а только лишь обнаружили.
- Мне ведь воочию приходилось видеть представительниц ее населения, - с некоторой неуверенностью проговорила герцогиня. - И, нужно признать, большинство из них оказались прехорошенькими. К тому же одеваются прекрасно. Все свои туалеты заказывают в Париже. Я, к сожалению, не могу себе этого позволить.
- Считается, что, когда умирают хорошие американцы, они переносятся в Париж, - изрек, посмеиваясь, сэр Томас, у которого имелся неистощимый запас заезженных острот.
- Неужели! - удивилась герцогиня. - А куда же в таком случае деваются после смерти плохие американцы?
- Возвращаются в Америку, - пробормотал лорд Генри.
Сэр Томас нахмурил брови и сказал, обращаясь к леди Агате:
- Боюсь, ваш племянник относится с некоторым предубеждением к этой великой стране. Я изъездил ее вдоль и поперек - причем в моем распоряжении всегда был отдельный вагон, и, вообще, меня принимали чрезвычайно гостеприимно, - и могу вас уверить, что посещение Америки в значительной степени расширяет кругозор.
- Неужели для расширения кругозора обязательно ехать в Чикаго? - жалобно спросил мистер Эрскин. - На такое путешествие я бы никогда не решился.
Сэр Томас сделал выразительный жест рукой:
- Для мистера Эрскина весь мир умещается на его книжных полках. А мы, люди действия, хотим видеть мир своими глазами, а не читать о нем в книгах. Американцы - удивительно интересный народ. И они очень трезво мыслят. Я думаю, это их главная черта. Да-да, мистер Эрскин, это весьма здравомыслящие люди. Поверьте мне, американец никогда не совершает глупостей.
- Какой ужас! - воскликнул лорд Генри. - Я еще могу смириться с откровенной силой, но откровенное здравомыслие невыносимо. Руководствоваться одним лишь разумом - в этом есть что-то вульгарное. И крайне неразумное.
- Не понимаю, что вы хотите этим сказать, - отозвался сэр Томас, багровея.
- Зато я вас понимаю, лорд Генри, - с улыбкой пробормотал мистер Эрскин.
- В парадоксах есть своя прелесть, но всему же существует предел, - не успокаивался баронет.
- Разве это был парадокс? - невинным голосом спросил мистер Эрскин. - А мне так не показалось. Хотя, может быть, вы и правы. Но даже если и так? Ведь парадоксы прокладывают нам путь к истине, и, чтобы познать цену реальности, мы должны увидеть ее балансирующей на цирковом канате. Об истинности истин мы можем судить только тогда, когда они становятся акробатами.
- Господи, до чего же вы, мужчины, любите спорить! - вздохнула леди Агата. - К тому же я и понятия не имею, о чем идет речь. Кстати, Гарри, я ужасно на тебя сердита за то, что ты отговариваешь нашего милого мистера Дориана Грея наведываться к этим несчастным в Ист-Энд. Уверяю тебя, его помощь будет просто бесценной. Им очень понравится, как он играет.
- А я хочу, чтобы он играл для меня, - улыбнулся лорд Генри и, глянув в сторону Дориана, поймал на себе его благодарный взгляд.
- Но они так страдают в этом своем Уайтчепеле! - продолжала настаивать леди Агата.
- Я могу сочувствовать чему угодно, кроме страданий, - пожал плечами лорд Генри. - Страдания не вызывают у меня сочувствия. Слишком они отталкивающи, слишком ужасны, слишком удручающи. В нынешней моде сочувствовать страждущим есть нечто в высшей степени нездоровое. Сочувствовать, в прямом смысле этого слова, нужно красоте, ярким краскам, радостному ощущению жизни. И чем меньше мы будем говорить о социальных язвах, тем лучше.
- Но Ист-Энд - проблема очень серьезная, - заметил сэр Томас, внушительно качая головой.
- Без всяких сомнений, - согласился молодой лорд. - Но это проблема рабства, а мы пытаемся ее решить, увеселяя рабов.
Политик пристально посмотрел на него и спросил:
- И каким же образом, на ваш взгляд, можно изменить положение?
Лорд Генри рассмеялся.
- Я бы ничего не стал изменять в Англии, кроме погоды, - сказал он, - и вообще меня больше устраивает роль созерцателя. Но все же я могу сказать, что, поскольку девятнадцатый век оказался банкротом, причем из-за излишнего проявления сострадания, нам стоило бы почаще обращаться к науке, которая наставит нас на путь истинный. Ценность эмоций заключается в том, что они нас уводят с истинного пути, а ценность науки - в том, что она совершенно не эмоциональна.
- Но ведь на нас лежит такая ответственность… - робко вступила в беседу миссис Ванделер.
- Да, громадная ответственность! - поддержала ее леди Агата.
Лорд Генри переглянулся через стол с мистером Эрскином и промолвил:
- Человечество относится к себе уж слишком серьезно. Это его первородный грех. Если бы пещерные люди умели смеяться, история пошла бы совсем по другому пути.
- Вы меня очень утешили, - прощебетала герцогиня. - Я постоянно чувствую себя виноватой, когда бываю у вашей милой тетушки, потому что Ист-Энд меня совершенно не интересует. А теперь я смогу смотреть ей в глаза не краснея.
- Но румянец женщинам очень к лицу, герцогиня, - заметил лорд Генри.
- Только когда они молодые, - отозвалась она. - А если краснеет такая старуха, как я, это ни о чем хорошем не говорит. Ах, лорд Генри, научите меня, как снова стать молодой!
Подумав с минуту, лорд Генри спросил, глядя на нее через стол:
- Можете ли вы, герцогиня, припомнить хотя бы одну большую ошибку, совершенную вами в ранней юности?
- Боюсь, далеко не одну! - порывисто проговорила она.
- В таком случае, совершите их снова, - промолвил он без тени улыбки. - Чтобы вернуть свою молодость, достаточно повторить ее безрассудства.
- Какая восхитительная теория! - воскликнула герцогиня. - Непременно проверю ее на практике.
- Какая опасная теория! - процедил сэр Томас.
Леди Агата лишь молча покачала головой, но было видно, что слова племянника ее забавляют. Мистер Эрскин слушал с большим вниманием.
- Да, - продолжал лорд Генри. - Это один из секретов продления жизни. В наши дни большинство людей умирает от все более овладевающего ими благоразумия, и, только когда уже слишком поздно, они начинают сознавать, что единственное, о чем человек никогда не жалеет, - это его ошибки.