- Ох, Егор… - Федор помолчал. - Ну, спасибо. Жду.
А у Егора, когда он положил трубку, произошел такой разговор с женой.
- Господи! - сказала жена Валя. - Все бросай и вылетай девочке сказку рассказывай.
- Ну болеет ребенок…
- А то дети не болеют! Как это - чтобы ребенок вырос и не болел.
Егору и самому в диковинку было - лететь чуть не за полторы тысячи километров… рассказывать сказки. Но он вспомнил, какой жалкий был у брата голос, у него слезы слышались в голосе - нет, видно, надо. Может, больше надо самому Федору, чем девочке.
- Первый раз собрались съездить… - капала жена Валя. - Большаковы вон ездили, говорят, у них крыша протекла. А у нас крыша-то хуже ихней…
- Ну так бы и сказала ему! - вскипел Егор. - Чего ты ему так не сказала?! Чего ты… Уже ж посулился, нет, давай душу теперь травить!
- Ладно, не ори - душу ему растравили. Что я, голоса лишенная, - свое мнение высказать?
- Да чего ты ему-то не высказала? Высказала бы ему. А то… туда же, посочувствовала: "У вас доченька заболела?" - Не злой был человек Егор, но передразнивать умел так до обидного похоже, так у него это талантливо выходило, что люди нервничали и обижались. Тем и оборонялся Егор в жизни. Потому, наверно, и сказки-то мастер был рассказывать: передразнивал всех зверей, злых и добрых, а особенно смешно передразнивал вредную бабу-ягу.
- Ехай, ехай! - махнула рукой жена Валя. - Ехай, ублажай там, если больше делать нечего. Какие ведь господа живут!..
- А случалось, что эти господа и тебе помогали! - Егор с укоризной посмотрел на жену. - Забыла?
Жена Валя ушла в другую комнату, сердито хлопнув дверью. Нет, не забыла! Федор Кузьмич устроил ее дочь в институт. Как тут забудешь! Но и расстроилась она очень, и не показать этого она тоже не могла.
Егор также расстроился. Так сложились их отношения с женой, давно уж и незаметно как-то сложились, что главными в доме были - дела жены. Егор покорился этому, ибо сам не умел ни достать ничего, ни устроить путевки в дом отдыха, ни объясниться с учителями в школе… Умел только работать. Но ведь… что же? Кони тоже умеют работать. От работы одной толку мало, это Егор также давно понял и потому смирился. Иногда, правда, бунтовал, но слабо и нерешительно: вскипит, посверкает глазом да досыта наматерится в душе, и все. Так-то лучше не бунтовать вовсе, не протестовать, а то эти протесты больше только разжигают хозяйскую похоть людей крепких.
Егор еще немного сердито поторчал в комнате, взял из комода сорок рублей и ушел. "Хорошо, что не надо чемодан брать… Гостинцев бы захватить? Но… ладно: раз уж так все - с тормозами, какие уж тут гостинцы. Ладно, хоть сам поехал", - думал Егор. Маленькую Верочку стало вдруг очень жалко. Сперва - впопыхах - не совсем понял, сколь нужна, важна эта поездка, а теперь, когда поехал, понял до конца: глупо было и раздумывать. А вдруг да… Но эту мысль Егор прогнал из головы, не стал даже додумывать. Позвонил из автомата начальнику цеха (Егор был мастер-краснодеревщик, на работе его ценили), и тот беспрекословно отпустил его: знал, что Егор наверстает эти полтора рабочих дня, и даже больше.
В аэропорту, в кассе, Егору сказали, что билетов в Н-ск нету.
- Ну, может, один как-нибудь… - робко попросил он.
- Что значит "один как-нибудь"? Нет билетов, - повторили в окошечке строго.
Егор постоял, посмотрел на женщину за стеклом… И еще раз сунулся к ней:
- Мне очень нужно, девушка… А? Там это… ребенок…
- Гражданин, я же вам сказала: нет билетов. Неужели непонятно? Один ему как-нибудь…
- Да понятно-то понятно… - Егору захотелось передразнить женщину в окошечке, он бы сумел это сделать… "Э-э! - вдруг вспомнил он. - А этот-то, кому стеллажи-то делал… он же говорил: что будет нужно, обращайтесь ко мне". К счастью, Егор записал телефон того могучего товарища. Поискал в книжечке… Нашел!
Долго, подробно мусолил в трубку про маленькую племянницу, про брата, про сказки…
- Куда билет-то нужен? - вышел из терпения могучий товарищ.
- В Н-ск.
- Сразу и надо было сказать. На сегодня? Один?
- Один. На сегодня. Я уже здесь… понимаете? Я здесь, в аэропорту, а билетов, говорят, нету. Я думаю: да неужели так ни одного билета и нету? Не может же быть, думаю, такого…
- Перезвоните минут через десять, - опять прервал уверенный басок.
Егор понял, что улетит сегодня.
Походил по вокзалу, подождал минут пятнадцать и позвонил.
- Подойдите к кассе номер три и возьмите билет, - сказал басок.
- Вот спасибо-то! - кинулся Егор с благодарностями. - А то я уже стал сомневаться… А брат чуть не со слезами просит. У него, понимаете, это второй брак, ребеночек последний, он поэтому так переживает. Я ее тоже люблю, девочку-то, такая смышленая, все сказками интересуется…
- Ну, до свиданья, - сказали на том конце. - Счастливо долететь.
- До свиданья, - сказал Егор.
Касса номер три - это не та, куда он подходил. Если бы была та, Егор сказал бы той женщине, в окошечке… Сказал бы: "Значит, все же нашелся один билет? Эх, вы… Как же так получается, уважаемая? А сидишь - строгую из себя изображаешь, справедливую. "Вам же сказали: нет билетов!" А один звонок - и билет, оказывается, есть. Значит, так надо и говорить: "Для вас - нету". А вид-то, вид-то - не подступись! А такой же - нуль, только в пилотке". Ну, может, не так бы едко сказал… А может, и не сказал бы вовсе: правда что - нуль, чего и говорить.
…В Н-ск Егор прибыл под утро, часов в пять. А в шесть был уже у брата.
Позвонил… Открыла хозяйка, Надежда Семеновна.
- О-о! - удивилась она. - Так рано?
- С билетом удачно вышло, - радостно сказал Егор. - Прямо сразу улетел… Как Верочка-то?
- Лучше. Она еще спит. Вы потише, пожалуйста…
- Конечно! - тихо воскликнул Егор. - А Федор-то дома?
- Дома.
- Ну, мы на кухне пока посидим… Пусть он на кухню придет.
Федор пришел на кухню в халате и в шлепанцах. Сонный, большой и нелепый в этом халате, Егору даже смешно стало.
- Ты прямо как поп в ем, - сказал он, здороваясь.
Брат Федор покривил в ухмылке губы.
- Как долетел?
- Хорошо!
- А чего там жена-то? Возражала, что ли?
- Да на дачу собрались… Да ну ее!
- Что это она у тебя, командовать-то любит?
- Та-а… Чего об этом? Как Верочка-то?
- Перелом наступил. Поправится. Трухнул я тут…
- Да я уж понял.
- Давай чего-нибудь? Чаю? Или кофе? А может, что… с дороги-то?.. - Смешной Федор начал соваться по шкафам. - Счас мы изобретем… Во, коньяк! Будешь?
- Давай. - Егор с интересом наблюдал за старшим братом. Раза три Федор был у Егора - не то что в гостях - проездом: всех поразил своей деловитостью, этаким волевым напором, избытком сил. "Да, - подумали в провинции, - эта птица может больно клюнуть". - Давай, братка, давай. Смешной ты какой-то, - не удержался и сказал Егор. - Нормальный человек… никакой не деятель.
- Ну! - недовольно молвил Федор. - Чего тут смешного-то? Халат, что ли, никогда не видал? Удобная штука, кстати.
- Да не халат… Ну, давай - со встречей. И чтоб Верочка скорей поправилась.
Братья выпили из маленьких, но каких-то очень тяжеленьких рюмочек… Помолчали.
- Как живешь-то? - спросил Федор.
- Да как… - Егор потянулся к пепельнице и рукавом пиджака свалил хрустальную рюмочку-патрон. Рюмочка пискнулась звонким краешком в гладкий стол и раскололась. - Ах ты, господи! - испугался Егор. И глянул на брата. Тот усмехнулся, прихватил осторожно пальцами рюмочку и отскочивший ее краешек и бросил в мусорную корзинку.
- Видно, с детства живет этот страх в человеке, - сказал Федор. - Вот, знаешь, Верочку же никто никогда не ругал за посуду, а один раз выронила блюдце, да так испугалась!.. Я же ее и успокаивать кинулся: ерунда, мол, чего ты так испугалась-то! Куклу уронит - ничего, а посуду… Есть, наверно, какой-то закон здесь. А?
- Наверно. Рюмка-то дорогая, черт тя возьми, - с сожалением сказал Егор. - Хрустальная.
- Да брось! - недовольно уже сказал Федор. - Хрустальная… Все равно это - вещь, и должна служить человеку. Ну, и отслужила свой век, туда ей и дорога.
Братья, пожалуй, смутно догадывались, что говорить им как-то не о чем. В прошлый приезд другое дело: дочь Егора, Нина, сдавала вступительные экзамены, начала сдавать сразу неважно, должен был вмешаться Федор… Все разговоры крутились вокруг экзаменов, института. Егор жил у Федора, очень переживал за дочь, но особенно не высовывался с советами, все надежды свалил на брата и только со страхом ждал, когда наконец закончатся эти проклятые вступительные экзамены. Тогда-то он и подружился с маленькой Верочкой и вечерами выдумывал ей всякие сказки. Тогда все как-то проще было.
- Как Нина-то? - вспомнил и Федор про Нину; может, тоже подумал, что когда Нина устраивалась в институт, было хлопотно, но разговоры случались сами собой, не надо было выдумывать, о чем говорить.
- Работает в библиотеке. Я говорю: отдохни ты лучше, - покупайся вон - успеешь еще, наработаешься! Нет, лучше глянется работать. Практика, говорит, мне будет.
- Ну и пусть работает - полезней. Накупаться тоже еще успеет. Сейчас надо этот главный рубеж взять - окончить институт.
- Да ведь устают поди от учебы-то! Неуж не устают?