- Вот что ты все о низменном?! - поморщился князь. - Я тебе такую идею разворачиваю, а ты даже детали продумать не можешь. Неужели я должен даже такие мелочи додумывать? Пропадете вы без меня… Ладно, слушай тогда следующую гениальную идею. Уехал недавно, по контракту, в Бушмэнию, мужичек один наш, талантливый. Где-то в концерне, у Медной Горы Хозяйки пашет. Зовут его Данила - мастер. Говорят, неплохой ученый, светило и все такое… Вот ты к нему и приедешь. Напомнишь, что родина его не забывает, ценит, любит… и любить будет, потому ни в какой Бушмэнии он не отсидится. Дошли до меня слухи, что изобрел он там какой-то камень философский, что всякое дерьмо в золото превращает. Пущай берет подмышку и тащит сюда. Дерьма у нас много, а вот с золотом… есть временные сложности.
- Если он работает по контракту, то изобретение бушмэнам принадлежит, - напомнил я. - Теперь выкупать придется. Не легче ли было создать Даниле - мастеру все условия для работы здесь, чем выкупать его изобретения втридорога за рубежом?
- Тьфу на тебя! - в сердцах сплюнул князь. - Вечно ты всякую хорошую идею свинячишь… Вот что я решил. раз ты к высокой политике разумения не имеешь, и кроме игры мускулами даже игр разума замечать не хочешь, то миссию сию ответственную поведет выполнять Федот стрелец, Удалой Молодец. а ты, дуболом, занимайся при нем привычным делом: охраняй и оберегай.
- Вы бы еще Василия Буслаева послали. Федот хороший парень, но уж больно… стрелец, - осторожно напомнил я. - К тому же - Молодец… со всеми вытекающими. Нет, мечом он лихо машет, шампанское и красных девиц вечерами не считает, но… Мы всё-таки не в рейд по французским тылам идем… Может, лучше Никиту - кожемяку, или Марью - искусницу? Люди неглупые, верные…
- Ты еще поучи князя политик делать, - сдвинул брови Дадон. - Мне исполнители нужны, а не мыслители. Слишком много вас, многоумных, в последнее время развелось. А еще в шлеме… Сказал: поедет Молодец, значит, поедет Молодец! Во всяком случае, сделает то, что приказано. Без этих, ваших… Все, свободен.
- Но… как всё-таки быть с деньгами на покупку кошелька или философского камня? Я уж молчу про дорожные расходы…
- Про деньги на покупку тоже мог бы промолчать, запыхтел князь. - Деньги, деньги… Всем от меня только деньги нужны! Ни о чем, кроме денег думать не можете… Ладно, дам я тебе грамотку на владение какой-нибудь землицей завалящей… Вот, хотя бы Аляску! Да, забирай Аляску, все одно она далеко, да и холодно там… Поменяй ее на кошелек самотряс. У нас земель много - не жалко. А денег нет. Значит…
- Князь, я не могу…
- Все! Разговор окончен! Такова моя княжеская воля! Твое дело теперь вообще маленькое - охранять. Дела будет вести Молодец. Уразумел?
- Не делай этого, князь. Ведь это…
- Пошел вон, - холодно приказал Дадон.
- Но…
- Во-он!!!
- Доконючился? - съязвила ждавшая меня во дворе Скилла. - Еще пять минут нытья и в ход бы пошли Курильские острова и Кемска волость. Нашел с кем спорить, мужик говорящий!
- Ты-то хоть соль на раны не сыпь! - взмолился я. - И без тебя тошно. Пойдем искать постоялый двор, надо выспаться перед дальней дорогой. Я едва на ногах стою.
- Постоялый двор? - умилилась Скилла. - А деньги у тебя есть, умник? Или часть от грамотки с Аляской оторвешь? то-то же… Тут, как обычно, два варианта: или спать под забором, или идти к Садко на поклон.
Я поморщился: новгородский купец Садко держал в Киеве рыбные торговые ряды и, время от времени, зарабатывая на краюху хлебе, я подряжался охранять их от ночных воришек. Сказать по правде, я просто спал между вонючими лотками, пока Скилла патрулировала окрестности. Рыбой там воняло препротивно, но навес защищал от дождя, а Садко, надо признаться, платил куда щедрее князя. Свой дом мне заводить не было смысла: девять из десяти дней я был в дороге, да и денег на обустройство не скопил, и я частенько вспоминал, как, молодой и глупый, я подтрунивал над бездомным Ильей Муромцем. Вздохнув, я побрел к рыбным рядам Садко…
Когда, ранним утром следующего дня, я подъезжал к терему князя, одетый по-походному Федот уже встречал меня у порога. Был он небольшого росточка, но жилист и до наэлектризованности энергичен. Лихие, намазанные медом усы лихо закручены, на сапогах серебряные шпоры - подарок заезжей купчихи. Скуластое лицо, угольные глаза навыкате - Молодец, да и только. Я вздохнул и поздоровался.
- И тебе того же, - приветствовал он меня энергичным рукопожатием. - Снова довелось нам государеву службу бок о бок исполнять? Только в этот раз я старшим поставлен - князь тебя предупредил? Вот и славненько, а то под твоим-то командованием со скуки сдохнуть можно, а со мной, как ты знаешь, скучать не придется… Давай-ка мне грамотку на продажу земли родной… Кстати, чем это от тебя так противно воняет? Рыбы что ли, ловил? Негоже это, Иван. С такой важной миссией за моря едем, потому и вид должны иметь представительный. Бери пример с меня: я, если и небрежен, то - слегка, нарочито… "Слегка" - понимаешь? Либо ширинка расстегнута, либо рукав в говне. Но не более…
Так мы и ехали. Федот учил меня жить, делясь своим богатым жизненным опытом не из тщеславия, а исключительно по душевному расположению. Я терпеливо слушал, дабы не обижать, и время, от этого, тянулось медленно-медленно, словно зачарованное. Несмотря на попутный ветер и легкоходный корабль, путешествие могло показаться мне вечностью, если б ночами Федот не исчезал на камбузе, откуда доносились звуки гусель и звонкий смех поварих. Зато, впервые за много недель я смог выспаться от души.
- Ну-с, - скомандовал Федот, ступив на заморский берег и надменно оглядевшись. - С чего начнем?
- Думаю, с поиска Данилы-мастера…
- Да я не о том… Я о представительстве. Мы, все же, послы, так сказать, засланцы княжеские, нам надо марку соответственную держать. Слышал я, у них тут, в Бушмэнии, развлечений диковинных полно, да и кабаки с нашими ни в какое сравнение не идут. Надо бы проверить эти слухи. Исключительно в государственных интересах. Князю-батюшке доложить об устройстве жизни заморской.
- Князь-батюшка сюда два раза в год оттягиваться ездит, - напомнил я. - Нам бы сначала к Даниле - может, подскажет, как княжеский наказ без продажи Родины справить…
- Раз наказал князь Родину выгодно продать, стало быть, наказ сей мы со всем старанием исполнить должны, - погрозил мне пальцем Молодец. - Ты что, Иван, не знаешь, что такое - ПРИКАЗ? Вот что… Сделаем так. Ты топай к этому Даниле, да разузнай что там и почем, да не церемонься с ним особо. А то взяли моду по заграницам отсиживаться, пока мы на стороне родной… э-э… Вобщем, пригрози ему, что Родина его помнит, ждет и любит. Ну и вообще… А я пока тут разведку проведу. Постараюсь у местных белошвеек расценки на продажу Родины узнать. Вечером встречаемся тут же, у пристани.
Он ушел, чеканным строевым шагом, а Скилла вопросительно повернула ко мне морду:
- У тебя интуиция есть?
- Есть, - вздохнул я, уже понимая о чем пойдет речь.
- Тогда зачем ты его одного отпустил?
Что я мог ей ответить? Я лишь пожал плечами и вздохнул.
- Что ты пристала к человеку? - заступился за меня Танат. - Федота старшим поставили, ему за все и отвечать. А наше дело маленькое… Авось и пронесет…
- Конь ты… педальный, - поморщилась она. - Это Федот старшим назначен, а Иван - крайним. В первый раз, что ли? Эх, чего уж теперь… Пойдемте дом этого вашего Данилы искать…
По дороге на нас оборачивались. Среди толстых и разряженных в шелка бушмэнов мы выглядели, мягко говоря, необычно. Даже для портового города, кишащего заморскими купцами, религиозными пророками и наемниками-варварами, мы были экзотическим зрелищем, чем-то вроде бесплатного шоу. Скилла, втрое больше обычной собаки, с полыхающим в глазах мрачным, неземным огнем. Танат, похожий, скорее, на черного дракона, нежели на коня, надменно разрезающий людской поток широкой грудью. Да и я, признаться, несколько раздался в плечах после перенесенных на княжеской службе бед и лишений, затянутый в одежды из черной кожи, с отросшими до плеч волосами, мрачный от недобрых предчувствий. От нас откровенно шарахались, когда я пытался узнать дорогу к дому Медной Горы Хозяйки. Наконец нам повезло: какой-то торговец, то ли из бывших эмигрантов, то ли просто привычный к разнообразию своих покупателей, смог нам более или менее внятно объяснить расположение замка Хозяйки. Правда, замком это можно было назвать с большой натяжкой. Прямо посреди главной улицы города высился каменный дом в четыре этажа, из белого мрамора, с цветными витражами в арочных окнах и с барельефами по всему фасаду. Немыслимо толстый привратник в белых перчатках попросил оставить животных под охраняемым навесом-конюшней и проводил меня в просторный зал.
- Прошу подождать: я доложу о вашем прибытии, высокомерно сообщил он мне и скрылся в недрах дворца.
Я с любопытством огляделся. Все было чисто, чинно и бушмэнообразно. Словно офис крупной западной компании, по мановению волшебной палочки перенесли на тысячу лет назад, заменив мебель, но оставив сам дух богатой надменности и показного престижа. Особенно позабавила меня висящая на стене картина в позолоченной раме: черная точка, посреди двухметрового, белого полотна - явно "шедевр" какого-нибудь местного Малевича. За созерцанием этого выдающегося по смыслу и композиции произведения и застал меня вышедший в зал Данила-мастер.
- Дань традиции, - виновато пояснил он мне происхождение картины. - У нас ведь бывают разные посетители, и большинство из них… большинству нравиться. Вы-то другое дело. Вы - русич?
Был он высок и широкоплеч. Открытое, умное лицо, большие, натруженные руки. Встретив его на улице, я скорее принял бы его за воина, чем за одного из лучших мастеров своего времени.