Он женился потому, что как-то так вышло, - чрезвычайно пособила
и поездка в горы снею,сеебратомискакой-тоихнеобыкновенно
атлетической теткой, сломавшей себенаконецногувПонтрезине.Что-то
такое милое, легкое было в Аннелизе, так она хорошо смеялась, словнотихо
переливалась через край. Они повенчались в Мюнхене, дабы избежатьнаплыва
берлинских знакомых. Цвеликаштаны.Одинизлакееввгостиницеумел
говорить на восьми языках.Уженыбылнежныймаленькийшрам-след
аппендицита.
Она была ласкова, послушна, тиха, но изредка на нее находили припадки
стыдливой, нервной страстности, и тогдаКречмаруказалось,чтоникаких
других женщин ему не надобно. Вскоре она забеременела, заходила вразвалку,
пристрастилась к снегу, который елапригоршнями,быстросгребаяегос
перил палисадника илисоспинкискамьи,когданиктонесмотрел.Он
испытывал к ней мучительную безвыходную нежность, заботился о ней, -чтоб
она ложилась рано, не делала резких движений, - апоночамемуснились
какие-то молоденькие полуголые венеры, и пустынный пляж, и ужаснаябоязнь
быть застигнутым женой. По утрам Аннелизарассматривалавзеркалесвой
конусообразный живот, удовлетворенно и таинственноулыбаясь.Наконецее
увезли в клинику, и Кречмар недели три жил один, терзаясь,незная,что
делать с собой, шалея от двух вещей, - от мысли, что жена может умереть, и
от мысли, что, будь он не таким трусом, он нашел бывкаком-нибудьбаре
женщину и привел бы ее в свою пустую спальню.
Она рожала очень долго и болезненно. Кречмар ходил взад ивпередпо
длинному белому коридору больницы, отправлялся курить вуборнуюипотом
опять шагал, сердясь на румяныхшуршащихсестер,которыевсепытались
загнать его куда-то. Наконец из ее палаты вышел ассистент и угрюмосказал
одной из сестер: "Все кончено". У Кречмара перед глазамипоявилсямелкий
черный дождь, вроде мерцания оченьстарыхкинематографическихлент.Он
ринулся в палату. Оказалось,чтоАннелизаблагополучноразрешиласьот
бремени.
Девочка была сперва красненькая и сморщенная,каквоздушныйшарик,
когда онужевыдыхается.Скороонаобтянулась,ачерезгодначала
говорить. Теперь, спустя восемь лет,онаговорилагораздоменьше,ибо
унаследовала приглушенный нрав матери, -ивеселостьунеебылатоже
материнская-особая,ненавязчиваявеселость,когдачеловексловно
радуется самому себе, тихо развлекается собственным существованием.
И в продолжение всехэтихлетКречмароставалсяженеверен.Он
дивился своей двойственности, он чувствовал, что, посколькуможетлюбить
человека, он любит жену по-настоящему, крепко и нежно, - и во всехвещах,
кроме сокровенной, бессмысленной жаждыобладаниякакими-томолоденькими
красавицами, которых все равно никогда, никогда не коснешься. Кречмарбыл
с женой откровенен: она читала все его письма, получаемые иотправляемые,
так как была по-житейски любопытна, спрашивала о подробностях его довольно
случайных дел, связанных с аукционами картин, экспертизами, выставками,-
и потом задавала обычные свои вопросы,накоторыесамаотвечала.