Сегидилья - Олег Мартынов

Олег Мартынов

Сегидилья

К вопросу о случайном совпадении имен, событий, мест и времени. Как нельзя лучше подходит высказывание советского и российского государственного деятеля Черномырдина Виктора Степановича: «Сейчас историки пытаются преподнести, что в тысяча пятьсот каком-то году что-то там было. Да не было ничего! Все это происки!». Добавлять больше к этой цитате нечего, просто нет слов, как точно передан посыл о неприемлемости предъявлении возможных обвинений автору, ищите следы в прошлом…

Пролог

Стеклянный, фотографический Глаз внимательно окинул обширные кряжи горных вершин средневековой Каталонии. С удовольствием зафиксировал момент восхода южного горячего Солнца, мигнул озорно пластиковым веком и зажужжав назойливой мухой, устремился вниз по склону зеленого холма. Распластанные маленькие треугольники крыльев уносили причудливый летающий объект прочь от отсыревшей за ночь плодородной земли и сползающего в овраг холодного тумана. Двухколейная дорога, петляя серпантином на спуске, углублялась крутыми поворотами в чащобы густого смешанного леса. На некоторых, особо опасных участках пути широкие стволы сосен и дубов вплотную приближались к самой кромке дорожки, выбитой копытами прямо в просеке, проходивших по ней многочисленных мулов. Маквис, поджидая неосторожных редких с утра путников, беззастенчиво жалил колючками, в силу своего небольшого роста, по различным интимным местам.

Избегая встречи с людьми в непривычной одежде, Глаз поднимался рывком вверх, скрываясь за верхушками деревьев. Подставлял на излете пористые черные бока композитного корпуса под ласковые лучи, готового раскалиться до бела светила. Осматривал мельком окрестности, сверяя выбранный маршрут движения с наземными ориентирами, намеченными ранее хозяином. Удовлетворенно переворачивался на спину, дескать да, каменный домик с пробитой черепицей на крыше совпадает с местоположением на карте и выбрав следующий поворотный пункт полета, коршуном сыпался вновь к дороге, прижимаясь к мокрой от росы поверхности колеи. Были бы установлены рецепторы, считывающие и передающие прелесть скользящего парения в слегка сладковатом от просыпающейся благоухающей ароматами природы воздухе, выдал может быть тогда исчерпывающую информацию поэтическим слогом. Присовокупив к полученным данным красоту духа времени рыцарства, благородство и ум правителей, бесспорно добавил бы и необсуждаемую в высшем обществе честь прекрасных дам, обитающих у подножия гордой горы Кольсакабра. К сожалению, конструкторы Глаза не предусмотрели таких замечательных опций, ему присущи только сухие цифры показателей температуры, атмосферного давления, направления ветра, скорости собственного перемещения, высоты нахождения над уровнем моря. Цветная картинка с хорошим разрешением в широкоугольном обзоре радовала испанскими видами обладателя сей диковинной машины. Ну и включаемый периодически звук, дающий примерное представление об окружающем глаз пространстве, наполнял утренним щебетаньем пташек, ушные раковины владельца.

Вот и великолепный город предстал перед летящим вдоль дороги механическим оком. Окруженная крепкими крепостными стенами, с башенками – близнецами по углам, охраняющими спокойствие и безмятежный сон жителей, цитадель, будто невидимой рукой великана вытягивалась ввысь шпилем церкви архангела Михаила. Когда-то давно, на месте городских построек плескалось озеро раскаленной лавы, извергаемой из жерла древнего вулкана. По мере остывания магмы, ремесленники мастерили улочки и фундамент, аккуратно выкладывали ступени, ведущие к центральной площади, формировали неповторимый облик будущего города ведьм. Вход к экзотической архитектуре пролегал через единственный подвесной деревянный мост, где скучающего вида стражник, с напускной важностью, недовольно оглядывал повозки крестьян и оценивающе взвешивал на предмет платежеспособности торговцев лошадьми. Мзда взималась с регулярностью сжигания еретиков. Серебренные кроаты ходили по рукам, не успевая вобрать в себя тепло ладоней счастливого обладателя. От тружеников полей переходили к разного толка барыгам, от торгашей к охране, от стражи к виноделам. С годами порочный круг только расширялся.

Выполнив незамысловатый пируэт в воздухе, Глаз перемахнул бойницы внешней оборонительной стены и взял направление к стихийно возникшей большой группе людей. Образуя полукруг, толпа радостно бурлила, громка смеялась, выкрикивая отдельные постыдные слова. Не решаясь сразу присоединиться к входящим в раж жителям и гостям города, Глаз нырнул под медленно плетущееся через ворота коровье стадо, проскользнул между задних ног замыкающего теленка и повторяя рельеф базарной улочки выскочил на пересечение еврейского и арабского кварталов. Мимо проплывали лавки нескладных скорняков, интеллигентных портных, шумных кузнецов, навязчивых менял. За углом приютились помещения поменьше, застыли в профессиональных позах брадобреи, ожидающих богатых клиентов, мясники, улыбчивые не по забрызганному кровью фартуку, сапожники на босу ногу, горшечники по локоть в глине, ювелиры, непременно иудейского племени рода. В конце бойкого тупика наперебой, ругаясь и угрожая вели торговлю рыбари, которых сторонились даже животные, красильщики, составлявшие отвергнутую людьми по запаху компанию, да различные посредники, например, пара пожилых сводень, жестикуляцией показывающих перечень прелестей, недавно овдовевшей бесприданницы. Спотыкаясь от бега, одновременно плача и смеясь, неслась детвора, передавая по лавкам последние новости. Как по мановению, чьей-то могущественной руки, торговцы бросали на слуг свои важные дела и устремлялись к наполнявшейся народом площади. Жужжащий Глаз не интересовал ни одного горожанина, ну пчела, крупная, шершень или навозная муха, жук тот же, сколько их шныряет, почва то благодатная для размножения всякой живности. Лишь пронырливая дворняга, почуяв неладное, недружелюбно затявкала на летающего незнакомца, попрыгала, для приличия на месте и не сомневаясь в успехе бросилась в погоню за подозрительным предметом. Избавляясь от четвероногого преследователя, Глаз поднялся на метр выше живого людского потока, обогнул галдящую разношерстную толпу, и пройдя вдоль импровизированной сцены, созданную первыми рядами зевак, спрятался за бородатым бандуристом. Зависнув на уровне локтя, Глаз накручивал шариком механизма кругового обзора, выхватывая для снимка яркие портреты, детали одежды, планировку улиц. Меняя угол, раскадровку, перспективу, он неустанно отправлял хозяину мегабиты собранных данных о нраве и быте жителей средневекового города.

Завладел вниманием Глаза, например, эпизод, когда две хорошенькие девушки в развевающихся алых юбках исполняли задорный танец. Выделывая стройными ножками немыслимые батманы, они иногда, специальным образом, невпопад замирали, корчили смешные рожицы, а затем снова, слаженно и синхронно отплясывали, взявшись за руки затейливые хореографические фигуры. В моменты неожиданных остановок публика взрывалась рукоплесканиями и гомерическим хохотом. Зрелище завораживало, это была самая настоящая Сегидилья, экспрессивная и безудержная, резкая и застывающая пантомимой. В пиковых случаях танца, мужчина в белой одежде, играющий на кастаньетах, поднимался с резной деревянной скамьи и не мешая танцовщицам, обходил благодарных зрителей. Снимал войлочную шляпу, помогите, кто чем может, странствующим музыкантам, а мы уж расстараемся, не оставим равнодушной собравшуюся публику. Глаз выплыл из-за плеча бандуриста, любуясь взятым быстрым темпом кружащихся по сцене девиц. Юбки послушно заходились в вихре импульсивного танца, касаясь оборками оголенных ножек партнерши. Ритмичный звук кастаньет внезапно выделился среди общего фона музыки. Мужчина в шляпе высоко задрал руки и акцентированно выбивая сильно синкопированный бой запел хриплым, грубоватым голосом:

Плачет мама Хуаниты

Хуаниты из Рупита

Не бывать дочурке милой