Пандора. Карантин - Константин Калбазов

Константин Калбазов

Пандора. Карантин

Пролог

Старик с отвислыми щеками на исхудавшем сморщенном лице и тонкими синюшными губами молча взирал на открывающуюся его взору панораму. Было на что посмотреть. Бухта Фор-де-Франс, со снующими парусниками, моторными яхтами и морскими судами, – поистине прекрасное зрелище.

Отсюда, с высоты четырнадцатого этажа штаб-квартиры фармацевтического концерна «Терри» на Мартинике, он мог наблюдать и свою парусную яхту. Морская стихия – одна из его страстей. Пока она для него недостижима. Но он умеет ждать. Осталось немного. Все уже готово для того, чтобы он возродился как птица-феникс. Однако время еще не пришло.

Ему надлежит завершить свой бренный земной путь, наполненный сегодня болью и страданиями. Это дань его любимой супруге, покинувшей его двадцать лет назад, незадолго до того как люди обрели практически вечную жизнь. Не все, а только избранные, но какое это имеет значение, если он как раз и входит в их число.

Осознав появившуюся возможность обмануть костлявую, он дал себе зарок, что не предаст память Элен и проживет свою первую жизнь ровно столько, сколько отмерено природой. В Бога он уже давно не верил, ибо если он есть, то как может молча взирать на всю грязь и несправедливость этого мира.

Про Джозефа Терри можно было сказать многое. И сколь бы ужасны ни были предположения, слухи и домыслы, по большей части это было правдой. Он слыл жестким и даже жестоким, целеустремленным, без тени сомнений шагающим по головам и даже трупам своих конкурентов. Но Джозеф Терри всегда держал свое слово. Даже если давал его опрометчиво.

И он был намерен сдержать обещание, данное Элен, которого она никогда не слышала, ибо в потусторонний мир он не верил. Но он дал его себе. Опрометчиво, необдуманно, еще не зная, куда заведет научно-технический прогресс, но дал. А себя обмануть невозможно. Пусть все вокруг пресмыкаются – все это чушь, если в тебе нет самоуважения.

Именно по этой причине он сейчас не наслаждается молодым крепким телом. Не стоит на палубе яхты, приведенной в полный порядок и ожидающей своего обновленного хозяина. Вместо этого его иссохшее безвольное тело приковано к инвалидному креслу, голова мелко трясется, слабый голос дрожит, а со слезящимися глазами не может ничего поделать даже нейросеть новейшей разработки. И еще эта изматывающая и накрывающая с завидным постоянством боль.

Сто два года. Есть масса примеров долгожителей куда старше его. Но тут уж ничего не поделаешь. Сколько отмерено. Да и то, если бы не старания ведущих медиков планеты, он уже давно лежал бы в сырой земле. Оно и не помешало бы. Но… Он всегда был борцом и дрался до последней возможности. В этом был весь Джозеф Терри, глава одного из крупнейших фармацевтических концернов в мире.

Он развернул кресло, едва расслышав шорох отъехавшей в сторону двери. Проехал пару метров по паркету и остановился точно посредине своего рабочего стола.

– Проходи, Осборн. Присаживайся, – предложил он моложавому мужчине, указывая иссохшей рукой на один из стульев у приставного столика.

Профессор Нельсон был весьма примечательной личностью, не вязавшейся с научной деятельностью. Этого лысого пятидесятипятилетнего мужчину среднего сложения, с едва наметившимся брюшком, отличало завидное жизнелюбие. Начиная с того, что он любил хорошую кухню, и заканчивая тем, что в штате его лаборатории являлся единственным мужчиной, не считая охраны.

Все его сотрудницы, включая даже лаборанток, неизменно прошли через его постель. Но при этом Осборну удавалось буквально виртуозно обращаться со своим гаремом, сохраняя мир, порядок и высокую работоспособность. Он ничуть не тушевался шуток по этому поводу, с легкостью парируя это тем, что в жизни его подчиненных есть только один мужчина и он никогда не станет виной их душевных волнений. А раз так, то у них есть все основания без остатка отдаться науке. Может, он и прав. Во всяком случае, результаты впечатляют.

– Джозеф, мы сделали это! – сияя, как новенькая монета, едва не выкрикнул профессор, присаживаясь на указанное место.

– Я так понимаю, у тебя есть вакцина… – Тонкие синюшные губы главы концерна тронула хищная улыбка.

– Есть.

– Это точно?

– Не будь это так, я не врывался бы к тебе в кабинет. Испытания показали стопроцентный результат. Остается выяснить, как поведет себя «Пандора» в естественной среде. Ну и вакцина, разумеется. Ты обещал…

– Я помню, что я обещал, Осборн. А ты, похоже, забыл о том, что я всегда держу свое слово. Дело было за тобой. Вирус без защиты – обоюдоострое оружие.

– Но теперь защита есть.

– Значит, будут и полевые испытания. Со сроками определюсь дополнительно, – дрожащим голосом заверил Терри. – Кстати, а где же пробирка с вакциной?

– Никогда не думал, что ты падок на визуальные эффекты. Что изменилось бы, представь я перед тобой ампулу с вакциной?

– Меня интересует лишь устойчивость препарата. Есть причина, по которой вакцина осталась в стенах лаборатории?

Многие гениальные, а порой и ужасные, открытия обязаны банальной случайности. Именно благодаря одной из таких группа вирусологов профессора Нельсона сумела получить невероятный образец мутировавшего вируса. Страшный образец, который тут же окрестили «Пандорой».

Эта зараза была способна распространяться просто с поразительной скоростью. Она передавалась через кровь от банальной царапины, половым и воздушно-капельным путем. Ей достаточно было даже попасть на слизистую глаз или осесть на продуктах питания. Один зараженный в крупном международном аэропорту мог разнести ее по всему свету. За пару часов носителями становились все находящиеся на борту самолета.

Но вирус не был неуязвим. Бесконечно долго его можно было хранить только при температуре тридцать шесть и шесть десятых градуса. Плюс-минус две десятые. Жить и мутировать способен только в живом человеческом организме. Вне его или в мертвом теле неизменно погибает в течение нескольких часов. В зависимости от температуры окружающей среды. При отрицательных значениях не замерзал, а погибал.

Встраиваясь в ДНК, вирус менял ее структуру, превращаясь в неотделимую часть организма. Тот в свою очередь стремительно мутировал, полностью перестраиваясь и являя собой уже совершенно другой вид млекопитающего. Причем не стабильный, а стремительно меняющийся в зависимости от среды обитания и воздействия внешних факторов.

– О нет. С вакциной дела обстоят просто превосходно, – даже замахал руками профессор. – В отличие от самого вируса, ее можно хранить и транспортировать, придерживаясь общих правил обращения с лекарственными препаратами.

– Если это точно… – Терри осекся и внимательно посмотрел на собеседника, дождался утвердительного кивка и продолжил: – Тогда подумай еще раз, что можно сделать с жизнеспособностью «Пандоры».

– Уверен, что полевые испытания подтвердят мои выводы. Вирус достаточно жизнестойкий. Причем даже в условиях низких температур.

– И все же. Я бизнесмен, а эта зараза – товар. И пока неудовлетворительного качества.

– На направлении повышения жизнестойкости вируса у меня задействована отдельная группа, – заверил Нельсон.

– Это хорошо. Кстати, было бы неплохо подумать, как можно его замедлить. Средний инкубационный период в течение двадцати четырех часов слишком мал. Нужен куда больший охват.

– Этот вопрос либо придется оставить на потом, либо увеличить штат лаборатории.

– Увеличивать круг посвященных мы не будем.

– В таком случае люди у меня высвободятся не раньше окончания полевых испытаний, – пожав плечами, произнес профессор.

– Я тебя понял. Отличная новость, Осборн. Спасибо. Порадовал.

– Это моя работа. И будь я проклят, если не страсть.

– А как же девочки?

– Не нужно путать страсть и отдушину, – нарочито покачав указательным пальцем, возразил Нельсон.

– Интересно, как отреагирует твой гарем, если им сообщить о твоем отношении к данному вопросу.