Он подождал, пока Хоппер заметит два сигаретных огонька, слабо маячивших за лобовым стеклом одной из припаркованных машин. Сзади найдется еще одна такая же парочка, и так они просидят всю ночь напролет, пока не прибудет утренняя смена.
Он щелчком отбросил сигарету на тротуар и повернул ключ стартера машины. Окружной прокурор не дурак. Как только ему позвонили из Вашингтона, он сразу же расставил своих людей. И уж они позаботятся о том, чтобы Кайл был надежно прикрыт со всех сторон.
Хоппер с силой шмякнул себя кулаком по колену. Сказал же тебе, что не сяду в тюрьму!
Но мы же еще не умерли, Вик, проговорил Барвелл.
Это точно, кивнул здоровяк, взгляд которого начал постепенно просветляться. Он ведь может и передумать. Над ним все еще висит пятилетний срок, да и семнадцать «штук»деньги тоже немалые. Хоппер поднял голову. Да уж, сдаваться мы пока не спешим. Всякое может случиться. Может, он вообще во сне умрет, вид у него неважнецкий.
Или совершит самоубийство, добавил Барвелл.
Прошло немногим более трех месяцев, когда они снова подошли к тому же дому. Сильный, порывистый ветер гнал вдоль мостовой искривленной улицы снежную поземку. Из машины оба выходили, подняв воротники пальто.
И все же это неправильно, упрямо проговорил Хопер, когда они двинулись по направлению к дому. Ей-то за что платить?
Хватит причитать, сказал Барвелл. Деньги для них все равно были отложены. Ей мы их и отдадим, чем сделаем женщину счастливой. Кто знает, что именно она способна доказать
Уже после первого звонка вдова Кайла открыла дверь и пропустила их внутрь. Лица обоих мужчин раскраснелись от холода: симпатичное и благожелательное Барвелла и угрюмое и недовольное Хоппера.
Давненько мы с вами не виделись, миссис Кайл, проговорил Барвелл, снимая шляпу. Нам бы надо прийти раньше, чтобы выразить вам свои соболезнования, но Он пожал плечами и слегка улыбнулся. С учетом ненужной рекламы, которую могли создать покойному наши имена, мы решили, что будет лучше не ходить на похороны. Надеюсь, цветы от нас доставили в срок?
Ли Кайл кивнула. Она не отрываясь смотрела на вошедших, будто опасалась хоть на мгновение отвести от лица Барвелла свой встревоженный и одновременно преисполненный надежды взгляд. Могу я могу я предложить вам кофе?
Нет-нет, большое вам спасибо. Барвелл улыбнулся, глядя на заострившееся, бескровное, жалкое лицо.
У нас дела в другом конце города, сердито добавил Хоппер. И так уже опаздываем.
Именно так, кивнул Барвелл и, опустив голову, с излишним вниманием принялся рассматривать собственные ногти. Миссис Кайл, в последние дни жизни у Джорджа, Вика и меня возникли некоторые затруднения. Однако сейчас, когда с нами уже нет вашего супруга, мне представляется, нет ничего такого, что омрачило бы нашу память о добром старом друге.
Из кармана своего кашемирового реглана Барвелл извлек длинный конверт из коричневатой бумаги и положил его в подрагивающую ладонь Ли Кайл.
Мистеру Хопперу и мне очень хотелось, чтобы его вдова не испытывала лишних страданий от его преждевременной кончины. Барвелл погладил худенькое плечо. Как и договаривались, добавил он.
Ли Кайл прижала конверт к костлявой груди и опустилась на стул; с ее губ сорвался едва слышный стон.
Ну что ж, нам пора идти, проговорил, направляясь к выходу, Барвелл. Хоппер двинулся следом. В его тяжелой походке и широченных прямоугольных плечах было что-то от каменного изваяния. Уже стоя в прихожей, он неожиданно обернулся.
Миссис Кайл?
Женщина подняла глаза. Да?
Его лицо исказила жестокая ухмылка. Скажите, а в тот вечерпосле нашего уходаэто действительно было самоубийство? Он слегка качнул головой. Вы ему часом немного не помогли?..
Лицо женщины словно само превратилось в отчаянный крик, как тогда, при первой их встрече, она почти дотронулась щекой до лежавших на коленях ладоней. Барвелл схватил здоровяка за руку и резко развернул. Затем уперся обоими кулаками в грудь, подталкивая к двери.
Заткнись! Возвращайся в машину!
Ему пришлось потратить не менее четверти часа, чтобы успокоить ее. Когда рыдания наконец смолкли и она принялась снова и снова пересказывать ему, какой прекрасный это был человек, он понял, что ее уже можно оставить одну. Женщина проводила его до дверей.
Все было в точности так, как об этом писали в газетах, мистер Барвелл, проговорила она. Если бы я не спала, тогда я смогла бы остановить его!.. Уж лучше бы мне видеть его в тюрьме, чем мертвым!
Барвелл аккуратно водрузил шляпу, прикрыв свою роскошную шевелюру. Потом, уже стоя на крыльце, он повернулся к ней и сказал:
Лучше бы вам забыть про все это, миссис Кайл. И постарайтесь простить Хоппера. Он всегда был грубым, невежественным человеком.
Затем снова повернулся и медленно побрел к машине.
Клянусь вам, что это правда, послышалось ему вслед. Я готова поклясться на могиле собственной матери.
ШИРЛИ ДЖЕКСОНВедьма
В вагоне было почти пусто, и потому в распоряжении маленького мальчика была целая полка. Его мать сидела напротив, рядом с его сестренкой, совсем малышкой, державшей в одной руке сухарик, а в другой погремушку. Чтобы ребенок сидел прямо, его привязали к полке помочами, и потому всякий раз, когда девочка начинала заваливаться набок, лямки удерживали ее в полунаклоненном положении. Тогда мать поворачивалась к ней и снова сажала ее прямо. Мальчик тем временем смотрел в окно и жевал пирожок, а мать читала книгу и изредка, не отрываясь от нее, отвечала на его вопросы.
Через реку едем, сказал мальчик. Это река, а мы по ней едем.
Прекрасно, сказала мать.
Мы на мосту над рекой. Это он уже обращался к самому себе.
Ехавшие в этом же вагоне немногочисленные пассажиры сидели преимущественно в противоположном конце. Если кто-либо из них проходил по коридору мимо их купе, мальчик поднимал голову и говорил: «Привет». Кто-то отвечал ему: «Привет», кто-то спрашивал, нравится ли ему ехать на поезде, а кто-то добавлял еще, что он такой хороший большой мальчик. Подобные замечания почему-то вызывали у ребенка раздражение, и он всякий раз, слыша их, снова отворачивался к окну.
А вон корова, говорил он или, вздохнув, спрашивал: Долго нам еще ехать?
Уже недолго осталось, всякий раз отвечала мать.
В какое-то мгновение малышка, которая в общемто сидела довольно спокойно и казалась поглощенной своей погремушкой и сухариком, завалилась слишком сильно на бок и ударилась головой. Раздался плач, и мать, отложив книгу, бросилась успокаивать дочурку. Мальчик соскользнул со своей полки и, подбежав к сестренке, принялся гладить ее ножки, уговаривая не плакать; девчурка столь же неожиданно рассмеялась и снова принялась сосать, правда, уже новый сухарик. А мальчик, получив от матери леденец на палочке, опять уткнулся в окно.
А я видел ведьму, через минуту сказал он матери. Это была большая, старая, страшная, старая, плохая, старая ведьматам, снаружи.
Прекрасно, откликнулась мать.
Большая, старая, страшная ведьма, и я сказал ей, чтобы она уходила, и она ушла, продолжал мальчик вести с самим собой негромкий разговор. Она пришла и сказала: «Сейчас я тебя съем», а я ответил: «Не съешь» а потом прогнал ееплохую, старую, злую ведьму.
Он замолчал, потому что в этот момент дверь в вагон открылась и вошел мужчина. У него было приятное лицо, красивые седые волосы, а синий костюм после долгой дороги почти не помялся. В руке он держал сигару, и когда мальчик сказал ему: «Привет», мужчина помахал сигарой и ответил:
Приветствую, сынок.
Он остановился как раз напротив входа в их купе и, чуть наклонившись, принялся разглядывать мальчика, который в свою очередь вытянул шею и уставился на незнакомца.
И что же ты высматриваешь в этом окне? спросил мужчина.
Там ведьмы, тут же ответил мальчуган. Плохие, старые, злобные ведьмы.
Понятно, кивнул мужчина. И много их там?
Мой папа тоже курит сигары, сказал мальчик.
Все мужчины курят сигары, ответил незнакомец. Когда-нибудь и ты будешь их курить.