Ничё у меня не трясётся.
Диана изображает лунную походку в каменном лабиринте, и её тень то удлиняется, то укорачиваетсяпульсирует на снегу.
Помните, я говорил о ритуалах погребения на холме? На какойто экскурсии нам рассказывали, что живого человека тропинка между камнями всегда приводит обратно ко входу. Мертвеца же лабиринт затягивает, как водоворот, и больше не выпускает наружу. Меня рядом с этими булыжниками постоянно берёт оторопьбудто чувствуется ледяное прикосновение времени?.. древности?.. тлена?..
Я зажмуриваюсь и шпарю иглой по одеревенелому от холода пальцу.
Вот сука!
Мой возглас замерзает с дыханием в морозном воздухе. Глазам делается тесно в орбитах, кожа на спине выпускает мураши. На мизинце набухает тёмноалая капля.
Чел, если ты ещё раз выругаешься, я заклею скотчем уши и с тобой месяц разговаривать не буду, недовольно бурчит Диана и вновь складывает руки на груди. Ходить задом наперёд она не прекращает.
Сорян. Хотя твоя мама вчера так сказала.
Ты хочешь быть похожим на мою маму?
Голос у Дианы подрагивает, и я поспешно отвечаю нет, хотя у Вероники Игоревны это «вот сука» вчера вышло так смачно, что второй день приплясывает на кончике языка.
И с кем она теперь пособачилась?
Не то чтобы пособачилась. Я мажу кровью фигурку и выкидываю шприц. Это когда мы химией занимались
Мы?!?!
НуууЯ поднимаю взгляд на Диану и по её насупленному лицу догадываюсь, что разговор свернул на опасную дорожку. Как бы
Давно вы с ней занимаетесь?
Время от времени
Диана останавливается.
Каждый день? Каждую неделю?
Да она находит чтото интересное, и и вот!
То есть моя мама учит тебя химии, и никто не подумал мне сказать?
Не то чтобы учитЯ перебираю слова, как сапёр проводки на бомбе. Думал, ты знаешь.
Похоже, что я знаю?
Ладно тебе!
Чего ладно? Почему я всё узнаю последней? Что наши предки встречаютсяя узнаю в день переезда. Что моя мама решила жить в православной сектея узнаю от твоего отца. Что моя мама занимается с тобой этим обдолбанным зельеварением, я узнаю
Химией.
Голос Дианы спотыкается, она глупо открываетзакрывает рот.
Твоя мамаединственная училка, которая не зовёт меня «средним идиотом», я развожу руками, дебилом, бревном, буратино и тому подобными нарицательными.
Диана демонстративно улыбается и продолжает путь задом наперёдтеперь уже обратно, от внешнего края лабиринта к центру. Минуты две проходят в молчании. Постепенно лицо Дианы разглаживается, и только губы её вытягиваются в трубочку. Лишь когда ушей достигает свист, я догадываюсь, что она продолжает обряд.
Насколько же всё это глупо.
Чёрт, мне уже достаточно лет, дабы знать правду о Деде Морозе. Я и в боговто не особо верю. Так, во чтото аморфное, безликоев сладкую вату, которой затыкают дыры в науке. Вот и ответьте мне: неужели языческий обряд, вычитанный Дианой в сборнике поморских сказок, изменит наши жизни?
Круги лабиринта медленно возвращают Диану к бочке, свист блуждает по нотам, пока не сливается с ветром в унисон. Возникает ощущение, что воздух поёт на древнем, мёртвом языке, и меня обдаёт ледяными волнами озноба.
Бррр.
Диана шагает к бочке, пересекая центр лабиринта, и вздымает руку с окровавленной куколкой. Свист оглушает, чёрные глаза выжидательно смотрят на меня.
Я поёживаюсь и заношу мужскую фигурку над огнём. Облизываю потрескавшиеся от мороза губы, бросаю взгляд на Диану.
Она кивает.
ЧтобыЯ прочищаю горло и безуспешно стараюсь переорать хор Дианы и ветра: Чтобы хоть по одному предмету у меня были нормальные оценки. Типа того
Я морщусь от собственного неверия, от косноязычия и брезгливо, как грязные трусы, бросаю деревянную куколку в пламя. Она мгновенно исчезает в огне, и только сноп искр вырывается из недр бочки.
Звук ветра меняется, и я не сразу понимаю, что Диана отключила реликтовый свист.
Чтобы больше никогда моя мамая ловлю её пристальный взгляд, чтобы все, кто мне дорог чтобы никогда больше не оставляли меня одну!
Диана поправляет светлоржавые пряди, которыми ветер укрывает её лицо, и подносит ножки куколки к потокам пламени. Две женщины зачарованно изучают друг друга: деревянную пожирает огонь, у живойязыки костра пляшут в чёрных глазах.
Теперь всё? спрашиваю я, когда Диана отпускает фигурку и та камнем летит вниз.
Диана вздрагивает и смотрит в мою сторону: молча, бессмысленно, словно не видит и не узнаёт. Проходит мгновение, другое, пока её взгляд не проясняется.
Чел, ты такой трусишка.
Слова Дианы тяжестью повисают на шее, и я неохотно выхожу из каменного лабиринта, приближаюсь к краю вершины. Нутро сковывает от ужаса, волосы встают дыбом.
Мы на чёртте какой высоте. Посмотрите сами: ледовая тропинка тянется бесконечно вниз, и вниз, и внизи без вести пропадает в хмари карьера.
Не знаю, как вели себя древние люди в оригинальном обряде, но более идиотского способа доказать языческим божкам, что ты смел и достоин небесной помощи, не придумаешь.
Я закрываю глаза, считаю до шести и снова бросаю взгляд вниз. Ничего не меняется: страх всё так же парализует меня и всё так же под ногами разверзается мёрзлая пропасть. Садишься и едешь. Ничего сложного. Абсолютно.
Я стаскиваю с плеча ремень ледянки и плюхаю её в снег. На большее сил нет, если вдруг не появится щепотка той самой храбрости, которую требовали с наших предков древние боги.
За спиной трещит наст. Мимо прошмыгивает Диана, похлёстывая меня рыжими, похожими на перья снегиря волосами, и с любопытством смотрит вниз.
Боишься? участливо спрашивает она, и я признаюсь:
Угу.
Огонь в бочке притухает, и снег вокруг чернеет, уходит в тень.
Фух! Еле вас нашёл! доносится сзади голос. Звучит он как у мальчишки, который очень спешил и запыхался. Вы видели знак, что тут опасно?
Диану перекашивает. Я оглядываюсь: к нам идёт толстоватый парень с красным от мороза лицом и подарочным пакетом.
Чел, запомни это для истории. Во взгляде Дианы мелькает чтото задорное и не знаюидиотское?
Мм?
Она чуть разбегается, прыгает на ледовую тропинку и летит вниз, в темноту. Летит без опоры, без поддержки, балансируя на тонкихкак это возможно? ногах, визжа от агонии бешеного восторга:
Расскажешь моим ВНУУУУКАААА
Рыжие волосыперья бросаются к небу, к призрачнозелёным тяжам в густой черноте, и ныряют за гребень холма.
Моя рука тянется следом, как и вопль «Диана?!», который не сорвался с губ. Сердце бьётся гдето в горле, будто это я только что проделал сумасшедший трюк и съехал СТОЯ с Холма смерти. Но я лишь смотрелкак зачарованный, как загипнотизированный, пока юная оторва это вытворяла. Делала, блин, историю.
Вы встречали людей, которые вас поворачивают, как рычаг? Вбок, в сторонукуда раньше и не смотрели? Наверное, я бы забил на всё ещё минуту назад. Тридцать секунд назад я знал, что развернусь и не поеду, что плевал на эти обряды. Но уйти теперь, когда девчонка оказалась смелее? Когда съехала на ногах, словно словно
Да кто так вообще делает?!
Я подхожу к самому краю. Лицо обжигает студёным воздухом, ноги подкашиваются. Конца ледового спуска не видно, и Дианы не видноеё съела потусторонняя темнота внизу.
Я не рассказывал, как лет пять назад здесь разбилась одна девушка? С тех пор число экстремалов поубавилось, и карьер с Холмом огородили, нотолку то? на любую ограду найдётся Диана с кусачками.
Ты ей говорил, что у меня подарок? доносится обиженный голос Валентоса.
Я сглатываю. Костёр в бочке дотлевает, и к звёздам вытягивается султан чёрного дыма. Вершину холма поедает зелёнофиолетовый полумрак, а в мыслях закольцованным видеороликом крутится, как рыжие волосы взлетают к небу и растворяются в темноте. Я же не трусливее девчонки? Нет?
Ну почему она всегда так? раздаётся всё ближе голос Валентоса.
Щёки обжигает от стыда. Я зажмуриваюсь, а потом без разбега, как камушек в пропасть, падаю на ледянку и слетаю с холма. Сквозь посвист ветра меня догоняет изумлённый вскрик Валентина. Сердце ухает вниз, желудок подпрыгивает. Земля выскальзывает изпод ног, попу подбрасывает и больно бьёт о седушку.