Поразительно: мой разум не запоминает, как употребляется «не» с наречиями, но статья о зеркальных нейронах врезалась в память намертво.
Телефон истерически мигает уведомлениями, и я чувствую, как этот самый «испанский стыд» не за себя, а за Веронику Игоревнупо кусочку выедает меня изнутри.
Пальцы неуверенно разблокируют экран, находят в контактах «Классрук» и, помедлив, вжимают в дисплей синюю иконку вызова.
Надеюсь, хоть это выведет Веронику Игоревну из ступора.
От учительского стола раздаётся колокольный перезвон, и народ галдит ещё громчекак в анекдоте о чукотском радио.
Помоги сей заблудшей душе, шепчет Валентин, когда замечает «Классрука» на экране моего мобильного, и крестит меня. Голова у неё садовая, но желания праведные.
Наконец мой звонок действует: Вероника Игоревна тяжело вздыхает. Вздрагивает светлосиреневая юбка, белая рука соскальзывает со стола, спина распрямляется, и по классу прокатывается волна паралича.
Слава богу!
Вероника Игоревна оглядывается и поднимает руку к лицу. Нездешняя муть плещется в чёрных глазах, пальцы касаются брови, носа и соскальзывают по щеке.
Вам нехорошо? спрашивает Олеся. Вероника Игоревна?
Мама Дианы не обращает на Олесю внимания: роется в красной сумке и достаёт пластинку с таблетками. Фольга металлически трещит, дребезжит, позванивает в бледных руках, но таблетки не выдавливаются, будто пальцы Вероники Игоревны одеревенели. Фольга скрежещет, переламывается, скрежещет, переламывается, СКРЕЖЕЩЕТ, ПЕРЕЛАМЫВАЕТСЯот этого звука у меня буквально сводит скулы.
Позвать медсестру? спрашивает Олеся.
Помолчите, чужим голосом отвечает Вероника Игоревна. Она садится, наконец выдавливает таблетку и без воды кладёт в рот. Мышцы под челюстью ходят вверхвниз, Вероника Игоревна набирает слюны и стискивает зубы. От гримасы на её лице у меня самого пережимает горло.
Она глотает.
Вам плохо? повторяет Олеся.
Весь 10 «В» с насторожённостью изучает Веронику Игоревну. Вот она подносит руку ко рту. Встаёт. Садится. Замирает, будто волна рвоты подкатила к горлу и нельзя пошевелиться.
На чём нас мы остановились?
Воскрешалиначинаю я, но меня заглушает Олеся:
Исцеляли знаменитостей. Она карандашом показывает на портреты посреди доски.
Исцелялиглухим эхом повторяет Вероника Игоревна. Смотрит на деятелей прошлого, на стол, на мобильный. Артур Александрович, перестаньте звонить Бога ради!
В голосе её прорезается такое раздражение, что тридцать пар глаз мигом вытаращиваются на меня. Щёки и шея вспыхивают, пот выжигает подмышки. Я соображаю, что церковный перезвон так и гремит над классом, и тычу в отмену вызова. Экран не реагирует, и мои пальцы бессмысленно елозят по стеклу. Заткнись. Ну заткнись же!
Сенсор запоздало срабатывает, и колокола затыкаются.
Божечки, нельзя же так.
Исцеляли, тихо говорит Вероника Игоревна и повторяет глуше: Исцеляли
Она перебирает распечатки на столе, но четвёрка, как магнитом, притягивает её снова и снова и в итоге побеждает:
Вы думаете, это смешно? В голосе Вероники Игоревны клокочет чтото древнее и тёмное. Словно из дикой чащи доносится рык. Вы испортили окно ради глупой шутки.
В кабинете повисает тишина. Я устало вздыхаю, а Валентин изображает жест дирижёра, который даёт сигнал к началу мелодии.
Это не наш класс. Ещё до урока было, робко говорит Олеся. Ей вторят остальные: Да, это не мы!
Это «ашки», стопудово!
Вероника Игоревна холодно улыбается.
Вы ведь даже не понимаете, сколько стоил гимназии этот кабинет, говорит она. Глупые, маленькие детишки. Глупые и
Вероника Игоревна, это не мы! обиженно повторяет Олеся.
Не мы, не мыВероника Игоревна с ненавистью разглядывает четвёрку. Раз всех так волнуют оценки Показывайте лекарства.
Шуршит бумага, и класс белеет от страниц. Валентин передёргивает плечами и вздымает вверх наш «кветиапин». Я нервно щёлкаю ручкой.
Ирина Олеговна, Максим Сергеевичдва. Шуберт умер. За «глюцин», Вероника Игоревна прижимает ладонь ко рту и закрывает на секунду глаза, сспасибо отдельное. Гульнара Халидовна, Кирилл Геннадьевичдва. Чайковский мёртв.
По рядам прокатывается волна возмущения: вздохи, стоны и «да ну, блин, сколько можно».
Ольга Леонидовнадва! повышает голос Вероника Игоревна. Наталья Станиславовнадва! Гауф мёртв. Наталья Викторовна и Розетта Никифоровна три за юмор. Кардиостимулятор, вероятно, помог бы Рафаэлю, но к лекарственным веществам он никак не относится.
Да неужели? шепчет Коваль.
Кирилл Гавриловичдва, глядя на него, чеканит Вероника Игоревна. Денис Олеговичдва. Вы не вылечили Шуберта, а добили. Артур Александрович и Валентин Николаевич
Живот у меня скручивает от страха, и я до боли вжимаю переключатель в корпус ручки.
пять, несмотря на бесстыдное опоздание и на то, что буква «В» пишется в другую сторону. Печаль Ван Гога не будет длиться вечно.
Ну конечно! шёпотом возмущается ктото.
Я нервно усмехаюсь, бросаю ручку, хватаю наш «кветиапин» и понимаю, что действительно отразил «В» в невидимом зеркале.
Честное слово, это от недосыпа.
Валентин театрально поднимает кулак в мою честь.
Мужикопоздун. Вылечит всех, даже если его об этом не просят.
Олеся и ещё тройка девушек поворачиваются в мою сторону. В штанах тут же деревенеет, прыщи на лице чешутся, и тело делается чужим, корявым. Мне и эта пятёрка кажется чужой. Будто не я занимался, не я читал, не я смотрел видеолекции, подкинутые Вероникой Игоревной, а подействовал четыре года назад ритуал Дианы. Ум понимает, что это невозможно, что магии не существует, но некий червячок сомнений вновь обвивает моё ухо и шепчет тихотихо:
Ты не заслужил. Не заслужил. Не заслужил.
Почему он не заткнётся?
Почему?
Насчёт опозданий. Эээ да.
Вопервых, СевероСтрелец запихнули так близко к полярному кругу, что будильник звонит если не в темноте, то в сумерках. Вовторых, мы живём в типичном российском постапокалипсисе: электричества нет каждые четыре месяца, а отопительная система ломается с первыми же заморозками. Вылезать изпод одеяла не хочется вдвойне. Поэтому я на ощупь нахожу сотовый, нажимаю «отложить» и тут же засыпаю, хотя в сотовом будильники у меня идут через пять минут.
7:25
Будильник, каждый
7:30
Будильник, каждый
7:35
Будильник, каждый
7:40
Будильник, каждый
7:45
Будильник, каждый
7:50
Будильник, каждый
7:55
Будильник, каждый
8:00
Будильник, каждый
Если откладываешь один будильник, а потом другой и третий, то они копятся, как снежный вал, и ВЕРЕЩАТ. В критический момент нейрончики догадываются, что проще встать, чем заткнуть этот пиликающий оркестр, и вываливают ноги на пол. Голова не поднимается, глаза не открываются, и пальцы до синяков оббивают углы. Холод собачий. Батареи еле греют, ибо снова прорвало теплотрассу. Зубы ломит от студёной воды, одежда чуть не в инее. В холодильнике мышь повесилась, и тараканы тоже повесились, потому что батя в командировке, а вечером лень обуяла идти в магаз. И вот голодный, сонный, окоченелый ты плетёшься в гимназию.
А я же не ботан и не бегу на учёбу сломя голову. Зимой мне нравится трескать лёд в лужах, веснойдавить шишки на набережной (они так клаассно хрустят), и в любое время годагладить собак, которые встречаются по пути.
Ну, вы поняли: Артур Александровичхронический опоздун.
Сегодня объединились три факта: будило не зазвонило, зубная паста не выдавливалась, а мужик у гимназии принёс документы Веронике Игоревне и встретил такое яростное сопротивление охраны, что я вызвался помочь.
К чему я это. Сегодня хотя бы нашёлся весомый повод.
Вероника Игоревна танком идёт по оценкам: налево и направо летят параши, пятёры, трюнделя. Четвёрки отсутствуют, и это настораживает. Не хотелось бы, чтобы у Вероники Игоревны снова начались проблемы. У неё получаются действительно интересные уроки, когда она пребывает в хорошем настроении и не устраивает на занятиях «Донбас».