Всё? с издёвкой говорит Вероника Игоревна. Никого не забыла? Два десятка двоек, восемь троек, четыре пятёркивот ЭТО реальная оценка ваших знаний. Ктото хочет поспорить? Может, ктото считает, что заслужил четвёрку?
Класс угрюмо молчит в ответ. Нет, иногда Вероника Игоревна четвёрки ставит, но так неохотно, что ей об этом напомнили. Впрочем, цифра на окне вряд ли изменит ситуацию к лучшему.
Вероника Игоревна! сердито отвечает Олеся. Да не мы её нари
Раздаётся звонок. Вероника Игоревна слабо машет рукой, чтобы мы расходились. Скребут о линолеум стулья, множатся голоса, взвизгивают молнии на рюкзаках.
В столову? спрашивает Валентин.
Я мотаю головой.
Попозже догоню.
Хочешь, пожду?
Неа.
Прости?
Я закатываю глаза.
Говорю, не надо! Купите мне две булы с сосисами.
Сам как була с сосисой.
Хаха. Какая оригинальная шутка.
Шута, Валентин лыбится, пока не замечает мой скепсис. Дела необычайной важности?
И чрезвычайной секретности. Я достаю толстый, формата А4, пакет документов. Сверху чернеет адрес Вероники Игоревны, а пониже расположилось название фирмы «Башня» с соответствующим логотипом: средневековой дурындой из необработанных камней. Какойто мужик просил передать у гимназии.
Сын мой, он там с семи утра стоял.
И чё никто не помог ему? хмурюсь я.
Валентин театрально задумывается.
Не хотели, не видели смысла, наши родители учили нас не разговаривать с незнакомцами.
Твой дедушкаособенно.
Валентин открывает рот, но понимает, что попал впросак. К нам подходят Олеся и Коваль. Олеся пробегает пухлыми пальчиками по руке Валентина и тянет его к выходу. Коваль вставляет наушники.
Смотрика, подловил, Валентин хмыкает. Ладно, мне было откровенно влом. И мужичок мерзотный.
Коваль двигает тазом вперёдназад, будто, кхм, сношается с Олесей.
Можно узнать, чем ты занимаешься? со вздохом спрашивает она.
Коваль невозмутимо отвечает: «Трахаюсс» и продолжает двигать тазом.
Давай ты найдёшь для этого собственную девушку, предлагает Валентин и тянет Олесю к себе, подальше от Коваля.
Коваль стонет и с обиженным видом включает громче музыку в ушах.
Мобыть, и найду.
В столовой попробуй. Путь к сердцу женщины лежит через кофе.
Моя твоя не слышать.
Я ещё улыбаюсь шуточной ссоре, но внутри разливается жалостьк невезучему мужику и к Веронике Игоревне, которой никто не передал документы.
Блин, я не понимаю этого. Ходить в церковьможем. Петь на старославянскомможем. Носить кресты, вешать иконы, давать милостыню, жертвовать на приюты бездомных, подбирать замёрзших котятда, можем! Но едва нас просит о помощи человек, мы чешем мимо. Логика, ау!
Олеся зевает. Коваль с непонимающим видом вынимает один наушник.
Ну, начал архиерействовать, Валентин тычет меня кулаком в плечо, но чересчур сильно, будто не прощается добродушным жестом, а злится. Две булы с сосисами. Отправлю посылой.
Три Ко уходят. Я тру место удара, закидываю в рюкзак тетрадку и направляюсь к Веронике Игоревне.
Она оперлась виском на руку и смотрит в окнона кладбище, засыпанное снегом. Рыжие волосы засалились и неряшливо прядями закрывают глаза. Вся Вероника Игоревна выглядит неряшливокак и её мятая юбка, как белая рубашка с закатанными рукавами, рубашка с желтизной на воротнике, рубашка, которую давно не стирали и не гладили.
Я ловлю себя на мысли, что с этой соскальзывающей в немолодость красотой, с тенями снов в углах чёрных глаз, с огнём волос мама Дианы кажется продолжением кабинетакак если бы его инопланетное пламя сошло со стен и приняло облик человека.
Вероника Игоревна?
Молчание в ответ. Чёрные глаза странно подрагивают, будто сознание вышло по делам, но прикрыло дверь не до концаоставило щёлочку и одним ухом подслушивает реальность.
Вам просили передать. Я боязливо протягиваю документы.
Что? Вероника Игоревна моргает и оглядывается. Не поняла?
Я вежливо улыбаюсь и ещё на пару миллиметров приближаю к её лицу бумажный пакет. Да, мне приятно помочь Веронике Игоревне. Всётаки учиться у неё интересно.
Вам просил мужчина передать. У гимназии стоял и ждал вас. Сказал, это очень для вас важно.
Красивые черты Вероники Игоревны искажаются, и у меня в животе пробегает холодок.
Кто просил?.. с тихой угрозой спрашивает Вероника Игоревна.
Ну, мужчина
Вы всегда делаете то, что просят мужчины?
Я растерянно опускаю руку с документами. Вероника Игоревна со свистом втягивает носом воздух, вырывает у меня пакет и трясёт им, чтобы листы внутри конверта съехали в сторону прозрачного окошка. Чёрные глаза напрягаются, щурятся, и бумага словно тяжелеетгранитом ложится на руки Вероники Игоревны.
Сколько он вам обещал?
Чё? Нисколько! Вероника Игоревна!..
Меня обжигает от стыдакак за глупую, непоправимую ошибку. Я вытягиваю шею и всматриваюсь в надпись на документе. Увы, под острым углом ничего не видно: пластиковое окошко изогнулось и смазало текст.
Вам у вас с Дианой проблемы будут? Изза этого письма?
Вероника Игоревна молча отворачивается и смотрит в окно.
Снег закончился. Небо не тёмное и не светлоепромежуточное. Розоватое, пастельнооранжевое, полупрозрачноебудто свод Земли вырубили из халцедона или яшмы. На горизонте мрачной стеной плывут тучи. Фонари светят ярко, но всё освещениеи естественное, и искусственноеобразует паранормальное розоватопастельнооранжевое сочетание.
Почему бы вам не спросить об этом у Дианы?
Хлёстко, как удар веткой по лицу.
Я сглатываю.
Нечего сказать? зло спрашивает Вероника Игоревна.
Она резко встаёт, хватает чтото с химического стола, подходит к раковине и поднимает бумажный пакет. К его углу Вероника Игоревна приближает зажигалку?
Вот вам бесплатный урок, Артур Александрович. Если встречаете проблемыиспепеляйте их.
Вероника Игоревна щёлкает кнопкойвырывается рыжий фейерверк и гаснет. Пламя не появляется. Она хмурится и пробует сноваи снова шипят бессмысленные искры. Мама Дианы повторяет этот странный фокус в третий, четвёртый раз, затем бессильно опускает руки. Закрывает глаза.
Ссорян. Это не моё дело, только Сорян. Только помочь думал.
Хаха. Вы наверняка заметили, что мне следовало думать лучше.
Как она? спрашиваю я.
Вероника Игоревна так и стоит у раковиныглаза закрыты, плечи поникли, будто снова зависла, как на уроке.
Всё ещё обет молчания? шучу я неловко и тут же смущаюсь от собственной неуклюжести.
Забавно.
Забавно?
Все задают этот вопрос мне, а не ей.
Моё лицо будто обжигает невидимым пламенем.
Вероника Игоревна открывает глаза и возвращается к столу.
Родительский комитет опять говорит об исключении.
С тех пор как Диана замолчала, все говорят об её исключении. Не удивлюсь, если и морская свинка пишет об этом в своём дневничке.
Вам нужно с кемто профессиональным посоветоваться, наверное. Хотя бы насчёт блужданий ну, во сне.
Здорово было бы, Артур Александрович, если бы обо всём в жизни можно было посоветоваться.
В голосе Вероники Игоревны проступает горечь, и я отвечаю невпопад:
Есть подкаст на «Усатом радио».
Не поняла? Вероника Игоревна резко вскидывает подбородок. Глаза остекленели, губы кривит усмешкабудто мысли умчались дальше, за поворот, но эхо прошлой фразы ещё скользит по лицу.
Подкаст. Это аудио, где
Я знаю, что такое подкаст.
Усмешка Вероника Игоревна черствеет, и я говорю быстробыстро, кудато торопясь и не поспевая:
Ну вот на «Усатом». У них отдельно про киношки, и про машины, болячки
Голос мой звучит всё тише и неувереннее, потому что Вероника Игоревна смахивает вещи в красную сумку: ключи, ноутбук, ручку, тетради. От каждого движения по юбке разбегается сиреневая рябь. Последним ныряет бумажный пакетбелой водородной бомбой формата А4.
А нельзявыпаливаю я. Нельзя остаться с вами на четвёртом уроке?
Артур Александрович, Вероника Игоревна проверяет мобильный и прижимает тыльную сторону ладони ко лбу, вы за мной следить собрались?