И так убедительно он эти свои вопросы задал, так негодующе его глаза горели, а руки нервически сжимались в бессильной ярости, что юный князь к нему полным сочувствием проникся.
Но не понятно ему еще было, что за горе у него такое, из-за чего?
И при чем эти фельдъегеря? Какое они имеют отношение к его горю? И он управляющего прямодушно спросил:
С какими фельдъегерями? Объясните! Все говорят о них, но
Так вы о них ничего не знаете? всплеснул руками Павел Петрович. Правда, князь, не знаете?
Правда, не знаю!
Бедный мальчик, искренне пожалел его Павел Петрович и сказал без всякого лукавства: Хорошо, я сейчас расскажу что знаю сам, а знаю, поверьте, не так уж много. И он начал рассказывать.
Его рассказ почти не отличался от рассказа, рассказанного мне привидением, поэтому Павлу Петровичу можно верить, правда, с некоторой оговоркой. По своей натуре он все же мог кое-что утаить от юного князь. Впрочем, все мы такие. Кому хоть раз мы без утайки все о себе рассказали?
Вот, князь, где они у меня все! ударил себя в грудь Павел Петрович. Вот они, доказательства моей невиновности. И он расстегнул свою белоснежную рубашку и достал стопку писем. Под сердцем храню. Даже сплю с ними. Читайте. Письмо первое. И он протянул князю сложенный вдвое листок. Оно у меня мятое и, видите, порванное. Это я его потом склеил. Думаю, и вы бы его смяли и порвали от гнева! Читайте. Мне его два месяца тому назад прислали.
Князь Андрей не без брезгливости развернул смятый, порванный и аккуратно склеенный листок. Вот что там было написано.
Павел Петрович, а вы плут и мошенник! И я могу рассказать обо всех ваших плутнях кому следует. И вы от меня не отвертитесь. Я заставлю плясать вас под свою дудку!
Т. К.
А вот письмо второе, князь! страдальчески произнес Павел Петрович и добавил с ужасом в голосе: Будто мысли он мои угадал, будто наблюдал за мной неусыпно. Я его первому письму не придал никакого значения.
Вы меня, Павел Петрович, вижу, не поняли! Я не старому князю о ваших проделках все расскажу, а тому дворянскому обществу, над которым вы предводительствуете! Да и вашему сыну и дочери вашей, думаю, будет интересно о вас это узнать. Молодость так любопытна! Так я утолю их любопытство: на какие деньги были куплены вами два поместья в той губернии, где вы аж в предводители дворянства пролезли! А? В грязь вас втопчу.
Разъясню сию угрозу неизвестного Т. К.
Павел Петрович в одной нашей южной губернии приобрел два недурных поместья и слыл там первейшим богачом, весьма уважаемым и почитаемым всеми. В одном из этих поместий и проживало его семейство. Разумеется, оно не знало, что Павел Петрович служит управляющим у старого князя. Разумеется, не знало, и на какие деньги куплены эти поместья.
Свои отлучки он объяснял делами государственными и секретнейшими. Поэтому, сами понимаете, какая бы катастрофа произошла с ним, если бы неизвестный Т. К. открыл бы всем глаза на нашего Павла Петровича!
Так что хватит ерепениться. Письма мои с негодованием рвать и прочие глупости делать. Вы в полной моей власти и будете безропотно делать все, что я вам прикажу!
Т. К.
В смятение это письмо меня привело и в недоумение. От кого он про меня все узнал? Как? А он, не давая мне опомниться, следующее письмо через два дня прислал.
Завтра в двенадцать часов дня вы должны встретить трех моих людей. Они будут ждать вас в охотничьей сторожке, что в версте от дороги Москва Петербург. Пароль фельдъегеря. Отзыв генералиссимус. Впрочем, думаю, это лишнее. Они вас знают в лицо. А у них кавказская наружность. Не спутаете. Жить они будут в этой сторожке. Каждый день вы будете к ним наведываться. Привозить еду и забирать почту. Пока все.
Т. К.
А вот письмо его четвертое, с дрожью в голосе проговорил Павел Петрович. Самое каторжное!
Меня интересуют только письма государя нашего Павла Петровича, французского императора Наполеона и Александра Васильевича Суворова. Их надежно спрячьте. Остальные бумаги сжечь!
Т. К.
P. S. Лошадей, так и быть, можете продать, а деньги взять себе.