Жрецы и фараоны. Сны - Эдуард Юрченко

Эдуард Юрченко

Жрецы и фараоны. Сны

Вы когда-нибудь играли в художественной самодеятельности? Или, скажем, в школьном театре? Возможно, на утреннике в детском садике? Впрочем, к чему эти предисловия?.. Все мы, так или иначе, играем различные роли: когда изображаем вселенскую грусть на лице, пытаясь уговорить родителей дать посмотреть категорически запрещенный для детей фильм, когда не хотим идти в школу, симулируя аппендицит (меня, кстати, чуть не прооперировали), когда, поступая на работу, убеждаем работодателя в нашем искреннем желании работать именно на этой должности, мечты о которой с самого детства занимали все свободное от учебы и спорта время, когда знакомимся с представителями противоположного пола, обещая всю свою жизнь, и до конца дней, ну и еще что обычно обещают в мыльных операх и телесериалах, и даже когда молимся (как правило, редко и когда здорово прижмет), пытаясь убедить Творца в своем искреннем раскаянии… Да, да, да, вывод из всего перечисленного вряд ли утешит читающего эти строки – ибо все мы большие лицемеры, вернее, все мы лицемеры с большой буквы. Исключением из этого печального правила являются дети, поскольку только они способны реагировать на этот мир адекватно тому, как его воспринимают… Но детство заканчивается, и мы становимся зависимы от традиций, привычек, правил хорошего тона и делового этикета, государственных и воровских законов, зависти, гордости и еще огромного количества причин, которыми объясняем свои гадкие поступки…

Ммм-дас-с… Мрачноватая получается картинка… Не находите?

Неужели все так плохо? Родился, год в состоянии амебы (ешь, спишь, отправляешь естественные надобности, иногда улыбаешься беззубым ртом, издавая непереводимые и непонятные звуки), первые шаги вперемежку с попытками засунуть в рот, а возможно, и съесть по неосторожности не убранные тапочки и другие предметы, несколько лет адекватной реакции на окружающую ситуацию с верой в Деда Мороза да с вопросами, заставляющими краснеть мам и загоняющими в тупик все старшее поколение, и достаточно длинный (от пятидесяти до семидесяти – это уж как повезет) путь лицедея и лицемера с возможным шансом возврата в состояние искреннего восприятия окружающего мира…

Говорят, в старости народ снова впадает в детство, но осветить эту тему смогу лет эдак через двадцать-тридцать, ибо пока из моих уст подобная информация будет звучать несколько надуманно…

Боюсь, это только часть правды, той, которую держим за семью печатями где-то глубоко внутри себя, пытаясь казаться лучше, чем мы есть на самом деле, правды, о которой часто боимся признаться самим себе, которую хотим унести с собой в могилу (похоже, с пафосом я все-таки немного переборщил).

Так что же остается светлого в душе среднестатистического обывателя в период его временного пребывания на этой грешной земле? Это мечты. Да, да, да… Как бы банально это ни звучало – мечты (не путать с материальными желаниями) о чем-то возвышенном и неосуществимом (победить дракона, достать звезду с неба, совершить подвиг или на худой конец дать в морду этому двухметровому качку с пятого этажа, собака которого с таким завидным постоянством отрывает номерной знак моего автомобиля (извините, отвлекся)… А еще нам остаются сны: добрые и страшные, правдивые и виртуальные, реалистичные и придуманные… Только в них мы можем быть героями там, где в реальной жизни боимся поднять голову или возразить, можем прыгать с девятого этажа и обратно без вреда для здоровья, и самое главное – можем летать. Вот, собственно, об этом и пойдет речь далее. Так что расслабьтесь и не пытайтесь найти в тексте какое-то рациональное зерно – его там просто нет, как нет смысла в «Черном квадрате» Малевича, попробуйте воспринять текст всеми органами чувств или, по крайней мере, прокрутите в голове сюжет, как ленту старого доброго советского фильма.

Сон первый

Дочь Иезуита Татьяна, была славным любопытным ребенком, но уже с пяти лет росла без матери под бдительным присмотром всевозможных нянек и теток, коих отец нанимал для воспитания дочери. Иезуит имел достаточно высокое положение в обществе, а чиновничий пост, занимаемый им в каком-то силовом ведомстве, давал огромную власть над большинством граждан той страны. Тысячи подчиненных, подлиз и льстецов, доступ через прослушку и слежку к тайнам других людей и организаций, психологические портреты и аналитические выкладки ведущих специалистов конторы, тексты выступлений и реплик, придумываемые лучшими пиартехнологами, психологами и другими режиссерами человеческих судеб, сделали из Иезуита сверхчеловека, по крайней мере, он был в этом уверен на все сто. Гордыня была вторым именем этого персонажа. С матерью Татьяны он развелся после публикации в какой-то желтой газетенке фотографий его персоны с барышнями легкого поведения, в непристойном виде. Вернее будет сказать, что это мать Татьяны подала на развод с Иезуитом. Однако многолетняя безнаказанность и власть сделали свое злое дело, и он, естественно, посчитав себя обиженным, решил этот спор по-своему: редактор издания, напечатавший компрометирующий материал, попал под страстное преследование фискальных органов, в результате которого потерял не только газету, но и практически все личное имущество; журналист, написавший статью и раздобывший фотоматериалы, был найден полуживой с черепно-мозговой травмой, выжить ему удалось, но память, как и способность здраво рассуждать, к бедняге не вернулись, так что его постоянным местом жительства стала психбольница. Мать Татьяны в ходе слушания дела о разводе и разделе совместно нажитого имущества была признана алкоголичкой, помещена в соответствующее лечебное заведение, лишена родительских прав, а равно, и всяческих прав на какое-либо совместно нажитое имущество. Нельзя сказать, что Иезуит очень боялся потерять контакт с дочерью, скорее наоборот – он бы с удовольствием забыл о ее существовании, однако гордыня и амбиции заставили поступить именно так. Он не мог проиграть, даже когда проигрывал. Все должно было быть в угоду ему, а не так, как хотела его жена. Имея неплохой достаток от не совсем законной деятельности, обеспеченной служебным положением… Тут следует немного оговориться: деятельность-то Иезуита была полностью законной: блюдя государевы интересы, он выполнял простые чиновничьи функции – что-то подписывал, что-то не подписывал, на что-то давал согласие, на что-то нет… с одной маленькой оговоркой – все перечисленное выше делалось им за деньги, которые благодарные посетители перечисляли в малоизвестный фонд как благотворительный взнос на что-то очень высокое и благородное (восстановление храма, помощь больным детям, развитие самой нужной государству отрасли и т. д.). Дальше все просто: специально обученный человек снимал в банке перечисленные деньги и передавал их другому специально обученному человеку, который эти, уже наличные, пожертвования либо передавал доверенному лицу Иезуита, либо переводил на счет какой-либо оффшорной фирмы, указанной тем самым доверенным лицом Иезуита. Вот, собственно, один из вариантов отъема денег у населения, о которых Остап Бендер даже не мечтал: просто, даже где-то банально, но зато работает безотказно. Конечно, существовали и другие способы получения денег от благодарных обладателей заветной подписи важной персоны, как то: паевые инвестфонды, оказание всевозможных услуг (от юридических до маркетинговых), покупка «мусорных» ценных бумаг, деривативов (фьючерсов, опционов)… Что-то я опять заговорился. Ну, да это, собственно, не так важно, важно то, что наш герой был ой каким небедным человеком. Правда, всю свою небедность он не мог вот так запросто показывать простолюдинам, журналистам, внутренней и государственной безопасности, сослуживцам. Посему все несметное имущество (яхты, автомобили, дома, квартиры) принадлежало де-юре не ему, а обезличенным иностранным компаниям, по большей части оффшорным, или его «друзьям», у которых Иезуит одалживал то или иное имущество во временное пользование бесплатно. А еще наш герой сильно прославился на научной ниве, вернее о нем как об ученом в научных кругах никто не знал, но гонорарам, получаемым им за чтение лекций и написание научных статей, мог бы позавидовать не только Эйнштейн (дело в том, что согласно действующему законодательству госслужащий не имеет права заниматься коммерческой деятельностью, а, соответственно, получать иные доходы, кроме как от написания научных статей, преподавания и зарплаты… Опять меня понесло). В общем, имея неплохой достаток, Иезуит обеспечил дочери хорошее образование: она пела, играла на фортепиано, рисовала, знала несколько языков, занималась танцами. Несмотря на это, Татьяна не любила принимать участие во всевозможных конкурсах, ее не прельщали известность и слава, она не получала удовольствие от общения с детьми отцовских товарищей, хотя делала это по настоянию Иезуита. К 18 годам дочь превратилась из гадкого коротко остриженного утенка в миловидную особу, что, к своему удивлению, заметил и сам Иезуит. Следует оговориться, что он не был обделен женским вниманием, ибо, с одной стороны, огромная рать подчиненных женщин, мечтая о служебном повышении, готова была разделить с ним постель, а с другой стороны, все тот же специально обученный человек организовывал (за вознаграждение, естественно) приезд на дом любой из понравившихся Иезуиту моделей или профессиональных жриц любви. В постельном плане Иезуит был что называется озабоченным человеком, причем его озабоченность заключалась не столько в качестве интимного свидания, сколько в самоутверждении и в еще большем самовозвышении. Так вот, обратив внимание на столь быстрое взросление и созревание дочери, а также на интерес к дочери со стороны сына чиновника, стоявшего рангом выше, наш герой решил воспользоваться сложившейся ситуацией, а именно: замужество дочери принесло бы Иезуиту немалые выгоды – это и приближение к семье Самого, и вообще…