Здесь безраздельно властвует любовь! - Ратнер Вячеслав

Вячеслав Ратнер

Здесь безраздельно властвует любовь!

Людмиле Васильевне, горячо любимой спутнице в скитаниях по морю житейскому, посвящаю эту книгу

Здесь безраздельно властвует любовь!

Здесь безраздельно властвует любовь!

Предисловие

Не стреляйте в пианиста! Он играет – как, умеет.

Он играет на рояле и об этом не жалеет.

Он не профессионален. Это правда. Он любитель.

Он совсем не идеален. Он чудак, самоучитель.

Не стреляйте в пианиста! Все кричат: – Ему не место!

Он играет – как умеет, но – зато играет честно.

Я прошу Вас, не стреляйте! Пусть толпа его ругает…

Мне сегодня интересно. Он так искренне играет.

Я пустил его на сцену. Я за все теперь в ответе.

Не стреляйте в пианиста! Их так мало на планете…

Антон Вопросов

Прежде чем вы углубитесь в предисловие, дорогой читатель, ответьте мне честно: чего именно вы ждете от книги стихов, которую вы только что взяли в руки? Если высокой поэзии, изысканных и сложных рифм, гурманского пиршества духа – могу вас огорчить: вы попали не по адресу. Эта книга написана поэтом-любителем, не претендующим на литературные лавры, но претендующим, однако, на своего читателя – читателя, который не впадает в литературоведческую истерику, заслышав словосочетание «любительская поэзия».

В этом предисловии я, вопреки сложившейся традиции и с вашего позволения, не буду говорить о текстах автора книги – я придерживаюсь того мнения, что стихи всегда говорят сами за себя, и предоставляю читателю самому разобраться в том, что и как поэт имеет ему сказать. Вместо этого предлагаю немного поразмышлять о поэзии вообще и о любительской поэзии в частности – не так уж и часто удается сделать это на страницах печатного издания.

Начнем с того, что применение к поэзии эпитета «профессиональная» всегда казалось мне чем-то уничижительным. Быть поэтом, на мой взгляд – это не столько профессия, сколько призвание. Не поймите меня превратно: нет ничего зазорного в том, чтобы, как пушкинский Сальери, поставить ремесло подножием искусству – напротив, это абсолютно необходимо, и горе тем, кто считает, что поэтом можно родиться и тут же сгодиться в гении. Упорный труд и владение тонкостями мастерства, цеховая практика, впитывание в себя работ предшественников, пусть даже ради потрясения основ (согласитесь, что новатор в любом деле должен досконально знать то, от чего именно он отказывается, и уметь внятно объяснить, почему и зачем он это делает) – все это поэту необходимо. Но попробуйте вынуть из этой постройки краеугольный камешек таланта, священного безумия, того, чему невозможно научить в Литературном институте – и все сооружение рухнет, а на развалинах поселится сухой ремесленник – тот самый профессионал, наводняющий мир своими идеально скроенными, но, увы, мертворожденными творениями. Термином же «поэт-любитель» обычно обозначают ситуацию прямо противоположную: когда есть и чувство, и желание, и порыв, но немного не хватает мастерства, техники, «школы» – таких авторов гораздо легче отсечь на допечатной стадии, чем вышеупомянутых ремесленников, ибо технические накладки бросаются в глаза сильнее, чем отсутствие поэтического огня. Истинный же поэт находится между двумя этими разновидностями, счастливо сочетая вдохновенный жар любителей с хищным глазомером профи.

Однако надо признать, что истинных поэтов во все времена можно было пересчитать по пальцам. А вот людей пишущих, профессионально складывающих слова в рифмованные строки, всегда было довольно много, и писали они с разной степенью успешности, но по большей части рано или поздно их забывали… Менялась мода, менялись языки и пристрастия, воздвигались и низвергались все новые литературные кумиры. Что уж говорить о любителях – их участь во все времена была незавидна. Случалось, конечно, что некоторых таких творцов-непрофессионалов, обычно через много лет после их смерти, волна времен выносила на самый гребень славы – любой филолог сегодня знает стишок о белом коте Пангур Бане, написанный безвестным ирландским монахом в IX веке: а ведь стишок-то самый что ни на есть незатейливый. Карты истории легли должным образом и невзначай подарили безымянному любителю кошек бессмертие. Грузинский художник Николас Бараташвили, тот самый, подаривший миллион алых роз любимой актрисе, писал свои немудрящие картины за гроши на трактирных скатертях, а сегодня это называют наивным искусством и платят за него немалые деньги. Однако, в то время как наивное искусство уже давно заняло свое почетное место среди художественных направлений, поэзия по большей части все еще остается искусством элитарным, и в среде поэтов-«профессионалов» на любителей смотрят свысока.

Несмотря на это, любительская поэзия сегодня все же заняла весьма важную нишу, от которой отказались, и отказались, по моему скромному мнению, совершенно напрасно, почти все ведущие поэты мира – нишу массового читателя. Мне иногда кажется, что элитарная, высокая поэзия наших дней замкнулась в своей элитарности, подобно мифическому мировому змею, кусающему себя за хвост; отгородилась от массового читателя частоколом зашифрованных почище инопланетных посланий метафорических конструкций, обзавелась узким кругом ценителей и на досуге тяжко вздыхает о «непонятости гения», забывая о том, что «наше все» Александр Сергеевич Пушкин рассчитывал на благодарную память даже безграмотных (на тот момент) тунгуса и калмыка (вот он, высший пилотаж истинно народного поэта, уровень, до которого в русской поэзии после Пушкина поднялся разве что Сергей Есенин). Увы! Пушкиных на нынешнем литературном пространстве что-то не видать, а свято место, как известно, пусто не бывает. Сегодня на бескрайних просторах любительской поэзии тысячи безвестных стихотворцев потюкивают себе по клавиатурам, так же как прежде поскрипывали перьями. Их не страшит ни перспектива забвения, ни ничтожная вероятность признания – они преданно и бескорыстно служат Поэзии, не требуя за этот благородный подвиг ни наград, ни даже повышения по службе. Их не издают многомилионными тиражами и не переводят на другие языки; им не выдают Нобелевских премий, о них не пишут литературоведы, разбирая их немудреный стиль по косточкам, их стихи редко выходят на простор более широкий, чем семейные чтения или дружеские застолья, они не мучаются долгими бессонными ночами над одним-единственным словом и не травят себя алкоголем и наркотиками, чтобы выцепить из надмирного пространства одну-единственную метафору. И все же зачастую в их несовершенных стихах проглядывает, высверкивает то самое – драгоценное, трудноуловимое и не поддающееся жесткому качественному анализу; в этих стихах обычно есть то, чего так не хватает в наши дни «профессиональным поэтам», – искренность. А искренность в поэзии – она, поверьте, дорогого стоит. И в глазах тех, кому не по душе заумные навороты поэтической элиты, она перевешивает умелую выверенность профессионального стиха.

Так что если вас еще в школе клонило в сон от произведений признанных «столпов пера» и если вы, подобно бонвивану Онегину, с трудом отличаете ямб от хорея, но при этом любите жизнь, любите своих близких, умеете наслаждаться каждым прожитым часом и ценить подаренные вам мгновения счастья – тогда смело берите эту книгу: она для вас. На ее страницах безраздельно властвует любовь – эта дама, знаете ли, не очень-то разбирает, насколько профессионально о ней пишут, зато безошибочно чувствует, когда о ней пишут неискренне. А этому скромному сборнику удалось, возможно, самое главное и трудное – удержать любовь на своих страницах. Поэтому и открывать, и читать его следует так, как писал свои стихи его автор – поэт-любитель Вячеслав Ратнер. Как, спросите вы?