История вторая. Конкубина консула - Метлинова Елизавета

Эпиграф:

Свободу не подарят, свободу надо взять,

Свисти скорей, товарищ, нам время воевать.

Мы жить с тобой бы рады, но наш удел таков,

Что умереть нам надо до первых петухов.

Нас горю не состарить, любви не отозвать,

Свисти скорей, товарищ, нам время умирать.

Другие встретят солнце, и будут петь и пить,

И, может быть, не вспомнят, как нам хотелось жить.

© Илья Эренбург "Французская песня"

Глава первая:

О "тёплой" встрече, ожидающей Воробышка на Новом Вавилоне, о "прекрасном годе",воспоминаниях детства и о встрече с легендой.

– Чистокровная, мы не сможем тебя защитить. Ты слишком долго думала. – И, повернувшись к мужу, – Гай, мы и себя не сможем защитить.

Смотрю на жену сенатора Мáрия, отмечая как она постарела за эти несколько лет. Надо же как-то отвлечься. За стенами беснуются толпы жаждущих моей крови, служащие портальной станции напуганы, и готовы меня отдать. Патрицианка права. Как же её зовут… Благородная Калерия. Точно. Я не предполагала, что родители моего первенца приедут за мной… Но не смогла заставить себя согласиться уехать с ними. Что-то мне не позволило это сделать. Или кто-то? Поискала в себе барона Алека, – не нашла. После нескольких наших ссор он не отзывается. А может быть ему не удалось пройти портал. Не ему, конечно. Барон продолжает жить в замке Делон, пугать людей, заниматься политикой баронств. Та часть его, которая была в поставленной им на меня метке, осталась там? Или всё-таки?..

Новый Вавилон бунтует. Очередное повышение налогов не встретило понимания. Кто-то мудрый обратил народный гнев против дорогих мамочек. Резиденции патрициев защищены от толпы не хуже, чем военные базы. Некоторые даже лучше. Так что тем чистокровным, которые находятся в них – ничего не угрожает. А вот те, кто были в общественных местах… И я… Выйдя из портала, зависла на станции. Служащие оказались между двух огней. Кто-то сообщил толпе, что здесь ожидается дорогая мамочка, и на улице меня ждёт "комитет по встрече". Сенатор, являющийся отцом моего первенца, приехал с женой, желая меня вывезти к себе. Но, памятуя об их отношении к дорогим мамочкам, так непосредственно высказанном моим первенцем, я не торопилась давать согласие. А увезти меня силой – со мной ещё совладать нужно. Ни сенатору, ни его супруге со мной не справиться. Даже вдвоём. Вот и дождались. Ещё минут пять – много десять, и полетят бутылки с зажигательной смесью…

Замигал сигнал перехода. Все напряглись. Если сейчас бунтовщики окажутся внутри… Хотя, – переход служебный. Ждём полторы минуты, пока формируется многоцелевой портал. На всякий случай, один из метательных ножей держу наготове. Да, обратно я перебиралась в комбезе и берцах. Как чувствовала! И набор метательных ножей взяла с собой. И боевой нож, который в меня бросил Кобра в начале охоты. Теперь этот нож – мой талисман. На удачу. Надеюсь, не понадобится.

Наконец-то сформировалась арка портальных врат. И в неё шагнули несколько легионеров в лёгком доспехе. Рассредоточились, взяв под контроль весь портальный зал, и двери в служебные помещения. Присутствующих в зале людей игнорируют, держа при этом под контролем. Это надо уметь, – так показать своё пренебрежение "прочим штатским лицам". Несколько секунд… И в зал вышел… консул. Багряный плащ паучьего шёлка колышется от самого лёгкого дуновения; стилизованный под офицерский доспех скафандр высшей защиты сияет. Оружие – за спиной. И правильно. Зачем благородному Флавию оружие. Если его ребята всё и всех на прицеле держат. Внутри меня раздалось злое шипение. Барон Алек всё-таки остался со мной. Консул осмотрел помещение, скользнул по мне взглядом, учтиво поклонился благородной Калерии, и кивнул сенатору, как старому знакомому.

– Приветствую, сенатор. Благородная Калерия.

Отвернулся от них, жестом подозвал одного из легионеров. С наручня легионера на возникший перед консулом экран потекла информация. Консул кивнул. Всё молча. Военные – народ своеобразный. Быстрый карьерный рост, однако. Четыре года назад благородный Флавий был легатом. А сейчас… Но армия с народом не воюет. У нас республика. Либертэ, Эгалитэ, Фратернитэ, так сказать. А народ там, за стенами, готов воевать с кем угодно. О! На меня обратили внимание! Ну надо же, не подозвал, а подошёл. Что ж я злая такая? От страха? Или это барон Алек бесится? Ревнует? Ну и зря! Между патрицием и чистокровной никаких отношений быть не может.

– Воробышек…

И тишина. Смотрю на консула, ищу сходство с благородной Софией. А консул рассматривает меня. Ой, а я-то! Привыкла баронессой быть! Благородная Калерия уже губы поджала. Сейчас воспитывать начнёт.

– Приветствую благородного Флавия.

– Я забираю тебя отсюда.

Вот так… Забираю. То есть моё мнение никого не интересует. Возникло ощущение дежавю. Смотрю на консула, потом на сенатора, потом на легионеров. Легионеры отвечают индифферентным взглядом. Им вообще пофиг. А вот сенатор попытался высказаться.

– Тебе не удастся увезти чистокровную, консул. Её разорвут.

– Если я позволю, сенатор. А я не позволю.

Не ладят патриции. Или это извечное противостояние военных с гражданскими болтунами?

– Благородный Флавий не забыл, что армия не воюет с гражданским населением?

– Какая армия, сенатор? Здесь только мои преторианцы.

Сенатор отступил на шаг, посерел лицом и севшим голосом тихо спросил:

– Ты понимаешь, что делаешь? Мы не отмоемся, если ты спустишь свору своих псов на беснующееся там быдло. Я не хочу иметь с этим ничего общего!

– Ты мне надоел, сенатор.

Еле уловимое на грани слышимости гудение готового к стрельбе оружия. Бледная Калерия. Спокойный сенатор. Патрицианские разборки… Консул нажал пару символов на своём наручне, и открылся люк в монолитном (я поклялась бы!) полу. Не люк, – а широченный проём, в который спокойно въедет средних размеров танк. Убежище на случай галактической войны. Консул кивнул одному из легионеров, то есть преторианцев, и тот понятливо заулыбался.

– Штатская сволочь может убираться! Всё для сохранения ваших задниц!

Ну? Я хочу сказать, что? А меня, значит, к штатской сволочи не относят? Или я – боевой трофей?

– Благородный Марий, задержись. Ты мне нужен.

Преторианцы мгновенно оттеснили от люка сенатора. Благородная Калерия осталась дожидаться мужа. Консул взял меня за руку, осторожно вынул из моих пальцев метательный нож, покрутил, улыбнувшись, и вернул мне. Нож убрала на место. Опять взял за руку. Подвёл к сенатору.

– Я беру эту женщину себе. Засвидетельствуй.

Сенатор открыл рот. Закрыл. Посмотрел на преторианцев…

– Я, Гай Марий, сенатор Республики, свидетельствую.

– Ты с ума сошёл, благородный Флавий?! Она чистокровная!

– Я это знаю, благородная Калерия.

Серьёзно сказал. С уважением. Так говорят с неадекватными людьми, или маленькими детьми… Преторианцы заулыбались. В баронствах более непосредственно реагировали. Хотела возмутиться, потому что патрицианка права, – с чистокровными конкубинат не заключается. Точнее, в законе ничего об этом нет, но и прецедентов никогда не было. Барон Алек шикнул на меня: "Молчи, ему надо иметь право на твою защиту". "Он и так обязан меня защищать. По Первому Евгеническому закону". "Глупая Воробышек! Сейчас законы не действуют. А свою женщину защитить – святое дело".

И мы вышли на улицу. К озверевшей толпе. Десять преторианцев, консул и я.

– Отдай! Отдай нам чистокровную! Отдай, патриций!

Поёжилась… Кровожадные вопли не вдохновляют. Меня засунули вглубь преторианцев. Консул бесстрастно смотрит на беснующуюся толпу, преторианцы веселятся, как на прогулке. Странное поведение… Консул вскинул руку. Толпа начала затихать…

– Расходитесь по домам, граждане. Свою конкубину я вам не отдам.