Верный друг человека из последних сил пытался противостоять неукротимой мощи хозяина леса – бурого медведя. Бок собаки был разодран в клочья, и куски плоти свисали рваными ошмётками, обнажив рёбра. Истекающий кровью пёс прыгнул вперёд и намертво вцепился клыками в заднюю лапу зверя, который уже почти подобрался к маленькой хозяйке, что лежала без чувств возле поваленного бурей исполинского дерева.
Медведь закрутился на месте, отбрасывая в сторону уже почти бездыханного защитника двуногих, и, развернувшись, вновь пошёл в сторону лакомой добычи. Внезапно на его пути появилось существо покрупнее и громко закричало, закладывая уши Топтыгину мерзким пронзительным звуком. Он помотал головой и встал на задние лапы, чтобы казаться выше и грознее. Из его глотки вырвался мощный рёв, от которого бросались в бегство звери. И побольше, чем это двуногое создание.
К его удивлению, существо и не собиралось кидаться наутёк. Оно стояло перед ним, широко расставив ноги, и продолжало кричать, раздражая и без того взбешённого хозяина леса. Медведь навис над двуногой тварью, намереваясь одним ударом могучей лапы вышибить дух из неё, но с большим удивлением обнаружил, что его молниеносный бросок наткнулся на неожиданное препятствие, которое причинило ему сильную боль.
Медведь заревел ещё громче и кинул тело вперёд, намереваясь сломить препятствие и всё-таки добраться до двуногого. Но его усилия ни к чему не привели. Наоборот, то, что впилось в его шкуру, проникало в плоть всё глубже и глубже. Зверь вдруг почувствовал непривычную слабость. Его некогда мощный организм внезапно обмяк, а большое сердце, ещё недавно пульсировавшее неукротимой яростью, перестало толкать жизненную силу и остановилось. Белый свет померк в остекленевших глазах лесного чудовища, так и не успевшего понять, что же с ним произошло.
Веселина, шатаясь, подошла к дочери и припала ухом к её груди. Услышав мерный стук, она с облегчением вздохнула и присела рядышком на траву, положив голову Миринки себе на колени. Чуть поодаль лежала туша огромного бурого медведя с торчащей в боку рогатиной. Как она сумела её удержать, когда зверь навалился всей своей массой, Веселина и сама не понимала. Такое и не каждому мужчине то было под силу, а не то, что слабой женщине.
Веселина уже полностью успокоилась и раздумывала над тем: войдёт ли всё мясо в ледник погреба или половину стоит обменять на необходимые для их жизни инструменты. В городище кривичей.
– Мама, что случилось?
Прервал ход её мыслей слабый голосок дочери. Девочка приподняла голову с подола матери и испуганно оглядывалась вокруг.
– Ничего, милая, всё в порядке… всё уже позади…
Успокоила она ребёнка, ласково поглаживая по светлой головке. Взор девочки наткнулся на убитого медведя, и она соскочила на ноги.
– Ух ты! Это ты его так?
Восторгу Миринки не было предела. Но вдруг что-то вспомнив, она заозиралась по сторонам, ища взглядом своего спасителя, первого бросившегося ей на выручку.
– А где Сероухий?
Веселина промолчала, не решаясь сказать правду. Внезапно Миринка заметила тело своего любимца, своего единственного друга, недвижно лежащего чуть поодаль. Она подбежала к собаке и горько заплакала, уткнувшись лицом в её лоб. Глаза пса, покрытые мёртвой поволокой, были устремлены в сторону своего грозного противника. Окровавленная пасть застыла в хищном оскале, а по траве тянулся кровавый след. Видимо, пёс до самого конца пытался ползти, чтобы защитить свою маленькую хозяйку.
Веселина подошла к дочери и подняла её с колен.
– Не плачь, милая, – ласково прошептала она, не переставая гладить её по голове, плечам, спине. – Теперь Сероухий в стране наших предков… он под покровительством наших родных и наверняка сейчас будет служить твоей двоюродной сестрёнке Ярине… ты ведь помнишь её?
Миринка кивнула, немного успокаиваясь.
– Мама, мы ведь сделаем для Сероухого погребальный обряд? – тихо спросила она Веселину.
– Конечно, милая. Вот дождёмся только отца и сделаем.
***
Яромир разделывал тушу медведя, размышляя над превратностями судьбы и дивясь удачливости своей жены. Впрочем, по здравому разумению, ничего удивительного в этом не было. С её неукротимой верой в помощь и заботу предков Рода можно было не только косолапого завалить. Хотя опаснее зверя в этих местах, пожалуй, и нет. Водилась ещё рысь, но она и в подмётки не годилась хозяину леса. Хорошо хоть серых разбойников в округе не было. Вот с теми-то ни пёс, ни жёнушка его отчаянная справиться точно бы не смогли.
Разрубив мясо на части и сложив его на волокуши, Яромир взял под уздцы коня и не спеша двинулся к дому. Веселина уже поджидала его возле погреба, расположенного в задней части подворья. Земляной вал надёжно защищал довольно глубокую яму от летнего солнцепёка. Плотно утрамбованный снег и мелкие куски льда, перемешанные с соломой, были заготовлены ещё зимой и до сих пор сохраняли низкую температуру в обширном приямке-леднике.
– Как Миринка? – спросил Яромир, подводя воз к подножию ледника.
– Плачет ещё… – вздохнула Веселина, стаскивая высохшие куски дёрна с творила погреба.
Яромир взобрался на вал и, поднатужившись, поднял тяжёлую берёзовую крышку, открывая проход вглубь земляного хранилища.
– Я слезу вниз, а ты подавай мне вон те небольшие куски, – распорядился Яромир, спускаясь в погреб.
Веселина, не говоря ни слова, поспешила выполнить поручение мужа. Яромир навалил на лёд мяса в один слой и крикнул:
– Всё… хватит милая!
Выбравшись из ямы, он посадил крышку на место и закидал её дёрном
– Льда там мало осталось, – пояснил он своё решение. – Боюсь, до зимы не хватит… – и, покосившись на приличную груду медвежатины, лежащую на волокушах, добавил. – Часть завялим, а остальное… остальное я завтра свезу к Бериславу и обменяю на железо.
Веселина лишь согласно кивнула, даже не уточняя, какое железо собрался брать её муж. Он мужчина и лучше знает, что им нужно для успешного ведения хозяйства.
– Помоги мне затащить волокуши под навес и приготовь мокрые куски ткани. А я тем временем крапивы нарву. Обложим мясо и, глядишь, к завтрашнему утру оно ещё не испортится и для обмена годным останется.
Женщина вновь кивнула и взялась за оглоблю. Вместе они заволокли поклажу под навес овина и отправились выполнять каждый свою часть работы.
***
Ужинала семья на этот раз без всякого веселья. Миринка всё ещё дула губки, вспоминая героически погибшую собаку, и нехотя пережёвывала кусок ржаного хлеба, изредка запивая его простоквашей. Ко щам она не притронулась вообще, хотя их аппетитный запах мог вызвать голод даже у мёртвого… не к ночи будет сказано. Супруги же настолько были измотаны сегодняшним днём, что тоже ели молча и почти без всякого удовольствия.
Миринка вскоре забралась на полати и уснула там чутким тревожным сном. Яромир с Веселиной, не зажигая лучины, легли на лавках и тихонько переговаривались.