Nabokov Vladimir - Дар: Nabokov Vladimir стр 10.

Шрифт
Фон

В начале мученической ночи

я еще пробавлялся тем, что переговаривался с Таней, кровать которой стояла в

соседней комнате; дверь мы приоткрывали, несмотря на запрет,и потом, когда

гувернанткаприходила в свою спальню,смежную с Таниной, один из нас дверь

легонько затворял: мгновенныйпробег босиком и скок в постель. Из комнаты в

комнату мыдолго задавали друг другу шарады, замолкая (до сих пор слышу тон

этого двойного молчаниявтемноте)она--для разгадки моей,я-- для

придумыванияновой.Мои были всегдапопричудливеедапоглупее, Таняже

придерживалась классических образцов:

mon premier est un me'tal pre'cieux,

mon second est un habitant des cieux,

et mon tout est un fruit de'licieux.

Иногдаона засыпала, пока я доверчивождал, думая, что она бьется над моей

загадкой, и ни мольбами, ни бранью мне уже не удавалось ее воскресить. С час

после этого я путешествовал в потемках постели, накидывая на себя простыню и

одеялосводом,такчтобыполучиласьпещера, в далеком,далекомвыходе

которойпробивалсясторонкойсиневатый свет, ничегообщего не имевшийс

комнатой,сневской ночью,спышными, полупрозрачнымиопадениями темных

штор. Пещера,которую я исследовал, содержала вскладках своихи провалах

такую томнуюдействительность, полнилась такой душной и таинственной мерой,

что у менякак глухой барабанначиналостучать в груди, в ушах;и там, в

глубине, где отец мой нашел новый вид летучей мыши, я различалскулы идола,

высеченноговскале,а когданаконецзабывался,томенядесятокрук

опрокидывали, и кто-то с ужасным шелковымтреском распарывал меня сверху до

низу, после чего проворная ладонь проникала в меня исильно сжимала сердце.

Ане то ябывалобращенвкричащуюмонгольскимголосомлошадь:камы

посредствомаркановменяраздирали за бабки, так что ногимои схрустом

ломаясь,ложилисьподпрямым углом ктуловищу, грудью прижатому к желтой

земле,и,знаменуякрайнююмуку, хвостстоялсултаном;онопадал,я

просыпался.

Пожалуйте вставать. Гуляет

по зеркалам печным ладонь

истопника: определяет,

дорос ли до верху огонь.

Дорос. И жаркому гуденью

день отвечает тишиной,

лазурью с розовою тенью

и совершенной белизной.

Странно, каким восковымстановится воспоминание, как подозрительно хорошеет

херувим по мере того, как темнеет оклад, -- странное, странное происходитс

памятью.Явыехалсемьлеттомуназад;чужаясторонаутратиладух

заграничности,каксвоя перестала быть географической привычкой. Год Семь.

Бродячимпризракомгосударствабылосразупринятоэтолетоисчисление,

сходноес тем, которое некогдаввелфранцузский ражий гражданинвчесть

новорожденнойсвободы.

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке

Популярные книги автора