Тесей. Под мифическим глянцем - Глеб Тригорин

Глеб ТригоринТесей. Под мифическим глянцем

Икар

Солнце нещадно палило, и Дедал зашёл под навес. Опустившись на скамью, он задумчиво посмотрел вдаль. Волны, набегая на берег, с шумом ударялись о каменный вал, и тут же откатывались назад. Вода, светлая у берега, удаляясь, становилась тёмно-зелёной, а в далипочти чёрной. Монотонный шум волн, пронзительный крик чаек просто сводили с ума. А череда невесёлых дум упорно твердила об одном: «Проклятый остров. Как он надоел мне. Минос? Подозрительный, мрачный, вечно со своими коварными, жестокими планами. Как тяжело здесь жить».

Сзади послышались шаги, и Икар, возбужденной и радостный, остановился перед отцом:

 Папа, я принёс ещё воска. Теперь нам хватит.

Доверчиво глядя на отца, он весь был захвачен одной идеей. Погладив сына по голове, Дедал улыбнулся:

 Мой мальчик, как ты вырос. Хочешь улететь с этого проклятого острова?

Мальчишка смотрел на отца, и его чистые ясные глаза были полны решимости и веры.

Прошло несколько месяцев. Крылья были готовы. Но Дедал всё медлил с вылетом. Что-то тревожило его, мешая решиться на отчаянный шаг. Икар по нескольку раз на дню спрашивал его: когда, когда же полетим? Глядя на его наивное простодушное лицо становилось светлей и радостней на душе. Мрачные тягучие мысли отступали, и верилось, что удача ждёт их впереди. И вот настал роковой день. Дедал посадил сына на скамью и серьёзно с ним заговорил:

 Сынок, когда поднимемся в небо, ты держись рядом со мной. Ни в коем случае не отставай от меня. И когда ты почувствуешь, что можешь лететь быстро и высоконикогда не делай этого. Поднявшись вверх, ты приблизишься к солнцу, лучи которого растопят воск, и ты упадёшь в море.

Икар внимательно слушал отца, и яркие озорные огоньки играли в его глазах. Мысленно он уже давно был там, в заоблачной вышине. Дедал сразу уловил настроение сына. Его охватило смутное предчувствие. Сердце забилось, и кровь ударила в голову. Он ясно увидел, как сын, растопырив руки в стороны, стремительно летит вниз. Картина была настолько реальной, что холодный пот выступил у него на лбу. «Нет и ещё раз нет!  мысленно заговорил он сам с собой.  Икар маленький мальчик, совершенно не готов к таким полётам. Я сам толкаю его к роковой черте.» Но оглянувшись, он с горечью подумал: «Оставаться на этом островесмерти подобно. Икар здесь зачахнет от тоски. Выбора нетнадо лететь.» Полёт назначили на следующий день. Крылья, смазанные воском и обвязанные бечевой, лежали в надёжном месте. Завтра, на рассвете, они с сыном, наконец, улетят с этого проклятого острова.

Дедал проснулся чуть свет. Алая заря на востоке опалила полнеба. Багрово-бирюзовое море ласково колыхалось вдали, дразня и увлекая в воздушные дали. Икар ещё мирно спал, раскинувшись на кровати. Его белокурые кудри рассыпавшись на постели, закрывали часть лица. Дедал с нежностью разглядывал лицо сына, любуясь его детским простодушием и непосредственностью. Мысль, что может случиться непоправимое, снова проснулась в груди. Сомнения и опасения вновь стали терзать его измученное сердце. Но солнце поднималось всё выше, и медлить с полётом было нельзя. Проснувшись, Икар с радостью посмотрел на отца. «Папа! Ты приготовил крылья?»  первое, что произнёс он, открыв глаза. Дедал, широко улыбнувшись, ласково погладил его по голове: «Да, сынок. Крылья готовы. Сейчас полетим.» Икар, вскочив с кровати, обнял отца. Мальчик был так счалив и рад, что не смог сдержать слёз. Отец, прижав сына к груди, на минутку замер, чувствую, как бешено колотится сердце мальчика. Опустив сына, Дедал пристально посмотрел ему в глаза:

 Сын мой! Ты не забыл о чём я тебе говорил вчера?

Мальчик утвердительно качнул головой. Глаза его блестели и ярче всяких слов говорили, что он помнил всё слово в слово. Дедал, улыбнувшись добавил:

 Не опускайся вниз, не приближайся к морю. Вода намочит перья, и ты можешь утонуть.

Икар кивал головой и, радостный, с нетерпением ждал момента, кода же они наконец взлетят в воздух. Дедал ещё раз внимательно осмотрев крылья сына, медленно пошёл к краю скалы. Солнце поднялось высоко, и воздух стал нагреваться. Оглянувшись, он увидел, что по тропе со стороны дворца показалась вереница людей. Это были стражники Миноса. С копьями наперевес они быстрым шагом направлялись прямо к ним. Дорога была каждая минута. Взмахнув крыльями, Дедал взлетел. Икар, оттолкнувшись ногой о камень, взмыл в воздух вслед за отцом. Воины с громкими проклятьями подбежали к скале. Взобравшись на уступ, они один за другим бросили копья след улетевшим.

Одно, пролетев лишь в локте от крыла Икара, со свистом упало вниз, исчезнув среди бирюзовых волн. Дедал с ужасом осознал, что тяжёлое копьё могло пронзить мальчика насквозь. Лишь чудо спасло сына от неминуемой гибели. А Икар даже не заметил, как смертоносное оружие просвистело в нескольких сантиметрах от него. Он был настолько поглощён ощущением полёта и способностью летать, что совершенно не замечал опасности. Мысль, что воздушная стихия так легко покорилась ему, просто пьянила и сводили его с ума. Решительно взмахнув крыльями, он смело рванул вперёд. Дедал с опаской поглядывая на опрометчивые действия сына, ничего не мог поделать. Подлетев ближе, он стал настойчиво кричать ему, чтоб он опуститься ниже. Но свежий ветер унёс его слова в сторону. Икар, не слыша предупреждения отца, уверенно набирал высоту. Он летел всё выше и выше. Расстояние между ними медленно, но неуклонно увеличивалось и, вскоре отрок совсем растворился в дымке прозрачных утренних облаков. Вглядываясь в небесную лазурь, Дедал еще надеялся увидеть знакомый силуэт, но мальчик словно растаял в небесной синеве.

Внизу раскинулся остров Делос. Недалеко от него виднелся другойПалос. Вдруг Дедал увидел как с высоты кружась, и извиваясь в немыслимом перуэте, полетели перья. Словно в воздушном вальсе, они медленно опускались вниз, наполняя сердце мастера тревогой. Ужасная догадка пронзила его сознание: «Икар погиб! Мой мальчик! Случилось то, чего я больше всего опасался. Как я мог допустить такую оплошность! Зачем, зачем я придумал эти проклятые крылья!» Перья, рассыпавшись в морской пучине, исчезли, навсегда похоронив память о его сыне.